Сложный выбор - Слава Доронина Страница 14

— Скорая. — Денис тычет пальцем в стекло. — И полиция.

Я выглядываю на улицу. Ничего толком не разобрать. Освещение во дворах такое, что иной раз лучше идти с фонариком, когда возвращаешься поздно вечером. На нашей стороне совсем темно, и никакие жалобы не помогают. Все застройщики поначалу обещают сказку, но часто она идет вразрез с ожиданиями поверивших в нее жильцов.

— Да, скорая и полиция, — соглашаюсь с Денисом. — У тебя такие же стоят в детской. Пойдем поиграем в них и будем спать, — предлагаю я, сняв сына с подоконника.

— Нет, — упрямится он и снова лезет к окну. — Хочу посмотреть.

Не понимаю, на что там смотреть. Район у нас не самый благополучный. Впрочем, других в Питере, наверное, и нет. Везде свои нюансы. На всякий случай я всегда ношу в сумке газовый баллончик, но, к счастью, ни разу не приходилось им воспользоваться.

Пока Денис смотрит в окно, мою чашку, убираю со стола и достаю из морозилки курицу. Завтра устроим дома нечто вроде праздника. Я давно не стояла у плиты. Приготовлю лапшу, пожарю котлет. Так было удобно, когда Денис ходил в сад. На мне оставался лишь ужин.

— Уехали? — переделав дела, спрашиваю у Дениса.

— Нет, — отзывается он.

Я подхожу к окну и снова выглядываю на улицу. От соседей слышала, что недавно в нашем районе угоняли дорогие машины. Может, это как раз та самая история? Уже среди бела дня устраивают беспредел.

Через десять минут Денис слезает с подоконника и тянет меня в детскую:

— Все, идем.

Хоть и стараюсь отвлекаться, запрещаю себе думать о визите Володи и его словах, но внутри разрастается тревога. Толком даже объяснить не могу, какого характера. Просто дико страшно за будущее. Давно я не испытывала столь сильного волнения, на грани паники.

Денис долго крутится, вертится, не может улечься и тоже нервничает. И вот как не верить в связь матери и ребенка? Наконец, сын закрывает глаза и проваливается в сон. Я поправляю ему одеяло и тоже иду спать.

Ближе к полудню сын меня будит. Наверное, это все накопленная усталость. Последнее время я часто недосыпала. Денис забирается на кровать и ластится, как котенок. Мы лежим в обнимку какое-то время, а потом идем на кухню.

— Ну что, уехали твои машины? — помешивая кашу ложкой, интересуюсь у Дениса, когда он опять усаживается на подоконнике.

— Да, — кивает сын. — А сегодня куда-нибудь пойдем?

— Ненадолго выйдем на площадку, потом я наведу порядок, приготовлю покушать и вместе посмотрим мультик, — перечисляю наши дела на день.

— А в магазин пойдем? Я киндер-сюрприз хочу.

Ох уж эти киндер-сюрпризы.

— Да. Но ты помнишь: игрушка твоя, а шоколадка — моя. Тебе ее нельзя.

— Помню, — недовольно отзывается Денис.

Мы завтракаем и выходим на улицу. Проводим на детской площадке от силы полчаса и замерзшие возвращаемся домой. Ветер — жуткий. Холодно. У дома я замечаю на асфальте кровь и вспоминаю о вчерашней скорой и полиции во дворе. Похоже, это был не угон машины.

Денис тоже замечает пятно.

— Что это? — Он тычет ладошкой в варежке на асфальт.

— Не знаю. — Я подталкиваю сына к подъезду.

Мы заходим в лифт, и в это мгновение сотовый заливается звучной трелью. У меня на Нелли и Алену стоит такая мелодия.

— Да, — отвечаю и лезу в карман пальто за ключом от квартиры.

— Насть, привет. Ты новости видела? — с ходу начинает Нелли. Голос у нее взволнованный.

— Нет, даже телевизор еще не включала… А что там?

Тревога набирает обороты.

— Я тоже их не смотрю, мне Ленар сказал. В общем, Володя в реанимации. Подробностей не знаю, но если хочешь, то сейчас все выясню…

— Что?! — Я застываю на месте. Даже забываю, куда иду и зачем достала ключи. — Володя вчера у меня был… Когда он успел попасть в больницу? — Запоздало осознаю, что говорю это вслух.

— Так… Ясно. Сейчас все уточню и через десять минут отзвонюсь.

В итоге Нелли перезванивает через полчаса. За это время я изучаю в гугле то, что накопали журналисты. Версий много, два из пяти источников утверждают, что это было заказное убийство. Другие три — что богатый, пресыщенный жизнью человек с кем-то повздорил и затеял драку.

Перевожу взгляд на гирлянду за окном и вспоминаю, как вчера Денис смотрел на машины скорой и полиции во дворе. А что, если…

Нет, глупости. Это не могло случиться здесь. Однако ничего не могу сделать с картинкой, которая, словно приклеенная, стоит перед глазами.

Телефон на столе оживает.

— Да, Нелли.

— Насть, я все узнала. Володя в тяжелом состоянии. На Третьякова напали… — Она запинается на секунду. — В вашем дворе.

Отмираю не сразу. Лишь когда понимаю, что не дышу. Подруга продолжает говорить в трубку, но я словно оглушена. В ушах звенит.

— Насть, ты слышишь? Алло? Насть? — тараторит Нелли.

— Слышу, — отвечаю на автомате и выключаю телефон. Сижу так какое-то время, прислушиваясь к своим чувствам.

На душе гадко, паршиво и тревожно. У Третьякова есть жена, она о нем позаботится, а мне нечего делать в больнице. Пусть даже Володя был вчера у нас и раскаивается в том, что не участвовал в жизни Дениса.

«Господи, — тру виски, разговаривая сама с собой. — Должна же быть у меня хоть капля самолюбия?» Но его, похоже, нет.

Набираю Нелли:

— Адрес больницы известен? И… не могла бы ты приглядеть за Денисом? Я скоро его привезу.