Яблоневый сад для Белоснежки - Наталья Калинина Страница 14

– А! Беби! – щелкнул пальцами парень, «догадавшись». И прежде чем я успела ему возразить, радостно поскакал к ящичкам с лекарствами. Очередь возбужденно загалдела, видимо, поздравляя меня с «беременностью». А я, чувствуя себя Бриджит Джонс (вот угораздило же вляпаться, думала, такие ситуации только в кино бывают), в ужасе заорала:

– Нет! Нет! Но! Стоп!

Парень замер и удивленно оглянулся на меня.

– Но беби! – продолжала вопить я, изображая руками, как мой живот уже «сдувается».

– Антибеби, – понимающе закивал фармацевт и, выдвинув один из ящичков, принялся в нем копошиться.

– Но! – крикнула я. Щеки мои горели. Провалиться бы на месте со стыда. Попрощаться и дать деру?

– Плохая еда, плохая еда, – забормотала я все, что удалось вспомнить на испанском применительно к этой ситуации.

– А! Диарея! – радостно оповестил всю аптеку фармацевт, и я в отчаянии прикрыла глаза ладонью. Господь с тобой, еще чего не хватало!

– Но!

Я сделала руками вращательные движения, рыча при этом, как трактор, затем, надув щеки, еще и «побулькала» для верности. Присутствующие были довольны. Наверное, такого театра, к тому же бесплатного, они еще не видели. Наверняка теперь будут пересказывать соседям, что завелась в их пуэбло забавная обезьянка, вы ходите, мол, в аптеку почаще, наверняка она еще и не такое покажет!

– Газ? – неуверенно спросил парень, уже явно не понимая, что этому «привету из России» требуется.

– Да! Да! – завопила я, переходя на родной язык и, спохватившись, на испанский:

– Си! Си!

Фармацевт облегченно перевел дух и снова ринулся к ящичкам, а все заулыбались, поздравляя нас с победой в нелегких международных отношениях. Но не успела я перевести дух, как он повернулся ко мне с большой бело-красной коробкой. О господи, наверное, я так хорошо изображала «закипание плохой еды» в желудке, что меня решили вознаградить лошадиной дозой неизвестных мне пилюль. К счастью, молодой человек, увидев кислое выражение на моем лице, понял меня правильно и поменял большую коробку на маленькую. Я заплатила, лишь бы ретироваться из этой аптеки. Вежливо попрощавшись и не забыв поблагодарить, прижала трофей к груди и наконец-то дала деру. Какая там прогулка по поселку, которую я собиралась совершить, пользуясь тем, что времени до обеда еще достаточно! Домой, домой, запереться в комнате и никому не рассказывать о своем приключении…

– …А я сегодня в аптеку ходила, – гордо известила я приехавшую заниматься со мной Любовь Федоровну. Каюсь, дома мои планы сохранить в тайне несмываемый аптечный позор претерпели значительные изменения. Ведь в итоге же я «завладела призом» – купила какие-то таблетки! Совершила свою первую самостоятельную покупку! Об этом нельзя молчать.

– И? – приподняла брови моя учительница, явно ожидая от своей ученицы языковых подвигов.

– Да такая ерунда получилась, – отмахнулась я. Помедлила, сомневаясь, рассказывать или все же промолчать, и, рассудив, что раз уж произнесла «а», то должна произнести и «б», принялась в красках и лицах пересказывать свое бриджитджонсовское приключение. Любовь Федоровна, слушая меня, ойкала и смеялась, вытирая пальцами выступившие слезы.

– Да, деточка… – вынесла она вердикт по окончании моего рассказа и, не удержавшись, снова по-девчоночьи задорно рассмеялась. Я тоже засмеялась вместе с ней.

– Ну-ка, повтори еще раз, что ты сказала этому молодому человеку?

– Буэнос диас. Каброн.

Любовь Федоровна фыркнула и, уронив голову на сложенные на столе руки, затряслась от смеха. Я непонимающе смотрела на нее, уже догадываясь, что сказала в аптеке что-то не то. Реакция у парня тоже была какая-то странная…

– Так и сказала? – подняв голову, спросила учительница.

– Ну да.

– О-ой… Дашенька, уголь по-испански – это «карбон».

– А я как сказала?

– А ты сказала «каброн». Что означает «козел».

Я молча закрыла лицо руками, чувствуя, что вот прям сейчас, на месте, умру от стыда. Что же это получается? Пришла в аптеку и с разбега: «Добрый день, козел!» Теперь понятна мне реакция бедного парня, да и присутствующих в аптеке – тоже. Как это они еще в полицию меня за оскорбления не сдали?

– Ну-ну, деточка, с кем не бывает, – погладила меня по голове добрая Любовь Федоровна. – Дай-ка посмотрю, что ты там купила.

Я молча протянула ей коробку. Любовь Федоровна вытащила инструкцию и, бегло пробежав ее глазами, вновь залилась звонким смехом. Смеялась она долго, ойкая, охая, то и дело вытирая набегающие на глаза слезы. Я настороженно наблюдала за ней, понимая, что ничего хорошего уже не услышу.

– Эти таблетки, Дашенька, от… Как бы тебе сказать. М-м-м, от метеоризма.

– О-фи-геть! – по слогам произнесла я, не найдя других слов, и перевела взгляд на коробку чудесных таблеток антипук, которую до сих пор сжимала в руках моя учительница. Вспомнилось, какой ящик этих пилюль изначально пытался впарить мне парень, видимо, таким образом желая отомстить за то, что я дважды назвала его «козлом». Не-ет, в эту аптеку больше ни ногой! А еще лучше – завтра же первым рейсом домой, в Москву, подальше от такого позора.

– Не расстраивайся, деточка. Ну с кем не бывает, – постаралась утешить меня Любовь Федоровна. – Давай, не думай об этом. Лучше покажи мне, что ты сделала из заданного мной.

Но я уже без всякого энтузиазма открыла тетрадь.

Вечером того же дня, принимая ванну, я вдруг услышала отчетливые звуки, будто кто-то наверху занимался любовью. Поначалу не придала значения характерным поскрипываниям кровати, но когда вдруг раздался громкий стон женщины, поставила обратно на бортик ванны флакон с бальзамом для волос и приподнялась. Внутри меня все замерло, но я постаралась прогнать ужасную мысль о том, что, пока я принимаю ванну, мой муж с кем-то развлекается наверху. Но когда раздался протяжный женский крик удовлетворения, я не выдержала и, рискуя поскользнуться и упасть, вскочила на ноги, торопливо смыла с себя мыльную пену и, кое-как обтеревшись полотенцем, надела халат и выскочила из ванной.

– Антонио! – завопила я на весь дом. – Антонио!

Заглянув в спальню – нашу спальню, никого там не обнаружила и вновь выскочила в коридор, собираясь бежать по лестнице наверх, чтобы стучаться в запертую дверь. Но в этот момент открылась дверь кабинета, и на пороге показался мой муж, одетый в домашние джинсы и футболку, как всегда, с нагеленными и зачесанными назад волосами.

– Что слючилось, Даш-ша? – тревожно спросил он и, сняв очки, потер пальцами уставшие и покрасневшие, будто от долгой работы за компьютером глаза.

– Где ты был? – вопросом на вопрос ответила я, уже понимая абсурдность своих подозрений. Человек, который только что занимался любовью, не будет выглядеть таким причесанным. В его глазах – блеск, а не усталость и краснота. И без ответа Антонио уже стало понятно, что все это время он провел в кабинете за компьютером.