Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина Страница 14

Утром заголосил дверной звонок, и я испуганно вскинулась. Но проснулась не сразу — выплывала откуда-то, соображала… Натянув на голое тело халат и пошатываясь со сна, двинулась к двери — открывать.

Посмотрела в глазок и коротко выдохнула — за порогом стоял Вадим и держал на руках спящую Янку.

Я смотрела на них. Господи, он что — и правда болел? Худой — не лицо, а одни острые углы и будто потемневший весь. Заскребло что-то внутри, закрутило так противно, дрогнуло. Заполошно рвануло куда-то не туда сердце… Открыла дверь.

Он чуть помедлил, вглядываясь в мое потерянное лицо, потом шагнул через порог и передал мне дочку. Сказал тихонько, чтобы не разбудить:

— Положи ее. Я вниз за вещами.

Молча кивнув, подхватила на руки маленькое увесистое тельце. Легко коснулась губами пахнущих солнечной пылью волосиков, жадно втянула в себя этот запах и, улыбаясь, тихонько двинулась в детскую. Выкупать можно и потом, когда проснется. Осторожно уложив, сняла кофточку, стянула колготки. Яна морщила нос и вздыхала во сне. А я прижимала к своей щеке вялую сонную ладошку и в груди становилось тесно и жарко, а глазам мокро — соскучилась.

— Она загорела, — сглотнув, тихо прошептала Вадиму, подошедшему со спины.

— Море… — неопределенно ответил он.

Кивнула, поправила простынку и пошла мимо него к двери.

— Ксюша…

— Дай, умоюсь. Вы меня из постели вытащили.

Почистила зубы, умылась… жутко не хотелось выходить. И времени у меня теперь ни на что уже не было. Это после нашего разговора он сразу же сорвался домой. Скорее всего и судя по срокам, на самолет билетов не было. Значит или СВ, или самые отстойные места в плацкарте. И зачем?

Посмотрелась в зеркало — противна сама себе. Вспомнились слова кого-то с работы — «как ты можешь хорошо выглядеть, если вчера пила?» И правда. Хотя какая, собственно, разница? На «зачетную бабу» все равно не тяну — там «иной уровень», так что дергаться? Рисовать лицо, холить кожу и волосы, обтягиваться, выпячивая выпуклости и втягивая «впуклости». Те полтора месяца показали — не действует.

Все в том же ночном халате, только поддев под него трусы, с опухшими от сна и пьянки глазами и босиком я прошлепала прямо на кухню за кофе. Нужно было подключать мозг, мне понадобятся все его ресурсы и резервы. Вадим был уже там, сидел за столом даже не переодевшись.

— Руки хоть вымой с дороги и сними дорожное, — напомнила я, не глядя ему в лицо. Почему-то было трудно, почти невозможно.

— Ты тогда говорила глупости, — помолчав, заявил муж.

— Ну да, — не стала я ничего доказывать. Кому — профи от адвокатуры? Отвернулась, наблюдая за бурой жижей в турке. Отстраненно спросила: — СВ или возле туалета?

— СВ, — обиделся он. Наверное, за Янку.

Кивнула — наверное, в маленьком купе с ней было трудно. Раньше подробно расспросила бы — насколько, но сейчас подводили не только глаза — к языку тоже будто гирю подвесили.

— Кушать будешь?

— Нас кормили завтраком. Очень рано, правда…

— Хорошо.

Гадко, пусто, страшно… и больно. Но плакать не стану — отказываюсь, хватит.

Отвернулась к окну — пить свой кофе. Открыла форточку, впуская запахи лета — терпко запахла только что скошенная дворником трава, загорчило млечным соком одуванчиков. Теплый ветерок легко доносил эти запахи до третьего этажа. Опустила ресницы, щурясь от солнца…

— Ксюша… — легли на плечи руки мужа.

— Не трогай меня… отвыкла, — дернула я плечом, нечаянно плеснув кофе на подоконник.

— Не обожгись, — глухо проговорил он, отступая. Опять сел за стол. Присела и я.

— Переоденься с дороги, — напомнила ему нудным голосом. И не спешит же теперь — накручивала я себя. А все потому, что сейчас не от бабы.

Нос мигом пережало… Ну, не-ет!

— Нам нужно поговорить, пока спит Яна — не даст потом, — зашевелился Вадим, доставая из поясной сумки миниатюрный «Кэннон».

— Посмотри — это няня Яны. Есть выписной из инфекционки… показать?

Зачем — хмыкнула я про себя. Он что — не мог купить хоть десяток выписных? Или сфоткать кого-то с Яной?

— Не стоит.

— Ксюша… почти четыре дня — кровь из носа, рвота, срачка! — повышал он незаметно голос.

— Хорош-шо, что твоя мама не слышит, — прошипела я.

— Она не любит тебя… вообще никого, кроме меня, Яны и Кати. Это не важно — я сократил ваши встречи до минимума. Важно, что люблю тебя я.

Я молчала, изнутри рвался злой смех. Нельзя ржать… обязательно сорвусь в слезы. Та-ак… значит, железное алиби у него уже имеется, причем задокументированное. А еще от мамы своей он меня спасал. Это тоже плюсик в личную характеристику обвиняемого. Любые доказательства и свидетельства — на ваш выбор. Морда!

Сколько всего такого я наслушалась в их компании! Когда состояние уже определяется словом «навеселе», всегда тянет поделиться достижениями, похвастать своей изобретательностью… Свой круг же — свои в доску. Те, кто оценит — такие же.