Возлюбленная герцога - Сара Маклейн Страница 14

А самой опасной из всех была Грейс, поскольку представляла собой доказательство того, что Эван – ныне Роберт Мэтью Каррик, граф Самнер, герцог Марвик – фальшивка. Мошенник.

Когда Грейс, Уит и Девон стали сильнее, когда создали себе имена из сажи и копоти Трущоб, где жили до сих пор и где каждый из них сумел построить бизнес, дававший работу сотням и приносящий сотни тысяч, они поняли, что сделали себе не просто имена. Они воздвигли стену могущества, чтобы защитить себя от неизбежного – появления этого человека, их врага, ведь они знали, что однажды он явится за ними, единственными людьми на земле, кто знал его тайну… тайну, которая приведет его на виселицу как государственного преступника.

Решающая точка будет поставлена сегодня. Сейчас. От руки Грейс, под внимательным взором братьев.

Но прежде, чем покарать, она к нему прикоснулась.

Она не знала, почему.

Не потому что хотела.

И поцелуй… этого она тоже не хотела.

«Ложь».

Она не хотела желать этого.

Но там, в темноте подвальной комнаты, под приглушенные звуки бушующей наверху вечеринки, она не смогла устоять. Когда-то он был красивым мальчиком – выше других, худощавым, выносливым, с внимательными янтарными глазами и неторопливой, непринужденной улыбкой, способной увлечь любого пойти за ним хоть на край земли. И все они только этого и желали.

Эван. Мальчик-король.

Улыбки больше нет. Она спряталась в великолепных угловатых чертах его лица. Все трое – Дьявол, Зверь и Эван – глазами и формой подбородка напоминали отца, но Дьявол вырос высоким и щеголеватым, а Зверь стал массивным борцом с лицом ангела. В Эване не было ни того, ни другого. Он превратился в аристократа – орлиный нос, подбородок с ямочкой, впавшие щеки, благородный лоб… и губы – чистый соблазн.

Грейс была владелицей и хозяйкой дома номер 72 по Шелтон-стрит, самого скрытного, не привлекающего к себе внимания, элитного борделя для дам в Лондоне: места, известного тем, что здесь привередливым клиенткам на выбор предлагались мужчины, каждый из которых казался совершенным образцом мужественности. Она считала себя знатоком и ценителем красоты. И торговала ею.

А он был самым красивым мужчиной из всех, кого ей доводилось встречать. Чуть более худой для своего роста. С излишне запавшими щеками. С чрезмерной дерзостью во взгляде.

Разумеется, она поддалась искушению. На одно мгновение. На секунду. На долю секунды. Ей бы захотелось поцеловать любого с таким лицом. Прикоснуться к любому с таким телом.

«Опять вранье».

Она прикасалась к нему, потому что больше у нее никогда не будет возможности прикоснуться к мальчику, которого она когда-то любила. Заглянуть в его глаза и, возможно, увидеть в них его, спрятанного внутри холодного, жестокого герцога, каким он стал.

И может быть, если она его там увидит, то сумеет все это остановить. Может быть. Но она ничего не увидела, а значит, никогда и не узнает. А когда отпустит его, уже не будет шансов узнать.

– Развяжи меня, и сразимся, ведь ты этого желаешь.

Слова повисли в воздухе между ними. Она рассматривала его лицо, утратившее все мальчишеские черты – все исчезло в жестких углах мужественности, украдено временем.

Он всегда знал, чего она хочет.

А сегодня ночью она хотела драться. Длинные льняные полоски ткани, плотно намотанные на костяшки пальцев, ощущались не так удобно, как обычно. Они не казались второй кожей, как это было годами, ночь за ночью, когда Грейс выходила на усыпанный опилками пол импровизированных рингов в самых темных, самых грязных помещениях с самой сомнительной репутацией в Гардене.

Они мешали, как двадцать лет назад, когда она впервые перебинтовала костяшки пальцев. Непривычные. Лишние. Она потрясла рукой, обойдя его, наклонилась, вытащила из сапога кинжал и перерезала веревки у него на запястьях.

Высвободившись, он легко поднялся на ноги, словно отдыхал в шезлонге, а не стоял на коленях среди опилок в клубе Ковент-Гардена. Выпрямился с легкостью и мастерством боксера, и этому следовало бы удивиться. В конце концов, герцоги не двигаются, как гладиаторы. Но Грейс отлично знала, что Эван всегда двигался, как боец.

Он всегда обладал живостью и быстротой… лучший боец среди них – умел нанести удар, который, казалось, мог сломать кость, но при этом чудесным образом останавливал кулак так, что он прикасался к тебе, словно перышко. Она видела, что он не утратил своего мастерства. Но сама Грейс… она его только отточила.

Он тренировался там, где тренируют джентльменов. Итон, и Оксфорд, и Брукс, и где там еще учат драться франтов по их аристократическим правилам.

Эти правила не помогут ему в Гардене.

Она следила за его движениями – он, пританцовывая, отступил назад, вышел из круга света, разминая руки, чтобы кровь прилила к пальцам.

Грейс Кондри была ловким уличным бойцом с детства, но победу ей приносила не сила – девочки редко конкурировали в этой области – и не быстрота, хотя, Господь свидетель, она ею обладала. У Грейс имелась способность замечать малейшие недостатки соперника, даже надежно спрятанные. А у этого герцога недостатков хватало.

У него слишком широкий шаг, и при ударе он выскочит за пределы ринга прежде, чем сообразит, откуда прилетел удар.

Он чрезмерно расправляет широкие плечи, излишне раскрываясь для нападения. Ему бы следовало наклоняться, прикрывать широкую грудь.

И еще правая нога, которую он слегка подволакивает… настолько слегка, что замечает только она. Это практически неуловимо – так, легкий намек на хромоту… Рана на бедре, полученная, когда он взорвал половину лондонских доков и невесту своего брата; сейчас уже почти полностью исцеленная.

Она заживет полностью, потому что Грейс искусно ее зашила. Но сегодня ночью ранение будет помехой, и Грейс без колебаний воспользуется своим преимуществом. Два десятка лет назад – час назад! – она пообещала себе и братьям, что отомстит, и теперь отмщение рядом, только руку протяни.

Он обернулся к дальнему углу комнаты, где в темноте, незаметные, сидели Девон и Уит.

– И вы позволите ей драться вместо себя?

– Ага, братец, – отчетливо произнес Дьявол. – Мы бросили жребий. Ей всегда везло.

Эван взглянул на нее.

– Правда?

Она вскинула подбородок и покачалась на пятках.

– Ну я же стою на ринге, верно?

У Эвана на шее задергалась жилка; похоже, он обдумывал, что делать дальше. Грейс ждала, стараясь не обращать внимания на его высокую фигуру, на то, как темно-русые волосы падают ему на лоб, как его руки и ноги остаются расслабленными, хотя он смотрит прямо на нее, готовясь к бою.

В детстве он был прирожденным бойцом. Таким, каким мечтает стать каждый уличный оборванец Лондона, включая Грейс.