Почти невеста - Джейн Фэйзер Страница 14

Если верить Питеру Бэйли, то все шло в имении гладко только благодаря усилиям Арабеллы. Джек отлично знал: если хозяйство налажено и обходится без постоянного строгого надзора, несомненно, это происходит благодаря тому, что кто-то берет на себя ответственность за порядок. Ясно, что Питер Бэйли – хороший управляющий, но он был наемным работником, а Лэйси-Корт со всеми своими сельскохозяйственными достижениями обнаруживал участие кого-то, лично заинтересованного в процветании имения и эмоционально с ним связанного.

Конечно, любовь Арабеллы к своему дому сделает ее более сговорчивой и заставит принять любое предложение, которое даст ей возможность сохранить его. Как бы то ни было, он сознавал, что это потребует от него дополнительных усилий, ему придется натянуть новую тетиву в своем луке, и с этой мыслью он направился к дому и обеду. Он был отчаянно голоден, потому что с момента завтрака на рассвете не держал во рту ни крошки. И смутно припоминал, что Арабелла, кажется, в полдень предлагала ему перекусить, когда еще думала, что он вернется в Лондон, но, поскольку их беседа в этот момент стала особенно волнующей, вопрос о еде отпал как-то сам собой. Он не спросил, в котором часу садится обедать хозяйка дома. В Лондоне он обычно обедал около шести, но догадывался, что в деревне, вероятно, соблюдается другое расписание. Значит, он заставил Арабеллу ждать.

Он поспешил под сень прохладного холла. Откуда ни возьмись появился Франклин, должно быть, услышавший шаги герцога. Он церемонно поклонился и спросил:

– В котором часу ваша светлость желает отобедать?

Джек ответил ему дружеской улыбкой, надеясь пробиться сквозь холодную учтивость дворецкого.

– Как только переоденусь и смою с себя грязь, Франклин. Это не займет более пятнадцати минут.

Франклин, не откликнувшись на улыбку, только снова отвесил поклон:

– Очень хорошо, ваша светлость. Обед будет подан в столовой через четверть часа.

Он повернулся и растворился в тени.

Джек пожал плечами и стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Обычно он не задумывался над вопросом о том, любят его слуги или нет. Для него это не имело никакого значения, если они выполняли работу, за которую получали деньги, но сейчас ситуация была особенной. Эти люди не добивались, чтобы он взял их на службу. Они готовы были сохранить место здесь в силу обстоятельств, но Джек предпочел бы, чтобы слуги остались по доброй воле, а не потому, что им некуда идти.

Лакей ждал его в просторных комнатах, принадлежавших прежде графу Данстону.

– Думаю, подойдет бирюзовый бархат, ваша светлость. В сочетании с золототканым жилетом.

Он указал щеткой для одежды на сюртук, отделанный по краю золотым кружевом, который в этот момент чистил.

– Да, это будет прекрасно, – ответил Джек, движением плеч освобождаясь от костюма для верховой езды.

Он разделся до нижнего белья и умылся, постаравшись удалить влажной губкой пыль, смешанную с потом. Он рассчитывал провести приятный дружеский вечер в обществе леди Арабеллы, а если бы ей пришлось слишком долго дожидаться его за столом, начало их дружбы было бы испорчено.

Десятью минутами позже он стоял перед зеркалом в человеческий рост и оправлял пену кружев у шеи. Он, как обычно, не стал пудрить волосы, но это было его единственным отступлением от строгих правил моды, предписывавших определенный вечерний туалет. Он подумал, как оденется к обеду Арабелла. Она выглядела опрятно в своем утреннем яблочно-зеленом платье. Что же вообще касалось ее туалетов, то ее одежду в лучшем случае можно было бы назвать небрежной. Но к обеду она, вероятно, оденется тщательнее.

Он заколол кружева воротника булавкой с алмазом, размышляя с загадочной улыбкой, что хотел бы сам позаботиться о ее гардеробе. Необычные краски и фигура Юноны принадлежали к ее достоинствам, и ей бы подошел новый и даже вызывающий стиль в одежде. Он подумал, что знает с полдюжины модисток, которые перерезали бы друг другу глотки, оспаривая право одевать герцогиню Сент-Джулз.

– Вас что-то позабавило, ваша светлость? – спросил лакей, подавая ему серебряную табакерку, украшенную чеканкой.

– Ничего, Луи, – сказал герцог, опуская табакерку в карман сюртука.

Непонятно, почему он думал о возможной женитьбе с удовольствием, в то время как считал ее всего лишь правильным и разумным устройством дел? Он нахмурился, веселье покинуло его, и с мрачным видом герцог направился к двери.

– Кстати, – обратился он к лакею, – вас удобно устроили?

– Вполне сносно, – ответил тот, фыркнув. – Но если бы мне дозволили высказаться с полной откровенностью, я сказал бы, что эта деревенская челядь не имеет понятия о том, какие требования предъявляет джентльмен к своему благоустройству.

Джек приостановился, держа руку на ручке двери, и спокойно оглядел своего слугу с головы до ног, и тот съежился под этим взглядом и смущенно сглотнул слюну.

– Заруби себе на носу, дружище, что эти люди ведут свое хозяйство безупречно без нашего вмешательства. И я намерен оставить здесь все как есть.

Луи поклонился так низко, что чуть не коснулся носом колен.

– Разумеется, ваша светлость. Это всего лишь наблюдение.

– Так оставь свои наблюдения при себе. – посоветовал герцог и вышел из комнаты.

Он вступил в холл, как раз когда часы пробили четверть. Дверь гостиной была открыта, и он приостановился, думая, что Арабелла ждет его там. Но комната оказалась пуста, хотя недавнее присутствие хозяйки ощущалось. Воздух был напоен благоуханием крупных роз, стоявших в огромных вазах, окна отворены навстречу прохладному вечеру и ароматам сада. Безошибочно чувствовался женский вкус в убранстве гостиной, и это было приятно.

Шарлотта тоже это любила, подумал он, ощутив знакомую боль, но Лили не занималась такими мелочами. Ее дом, а точнее сказать, дом ее мужа, был безупречно элегантным, и все в нем соответствовало требованиям новейшей моды. Ничто старомодное не могло запятнать его. К примеру, эти розы были бы отвергнуты Лили, потому что они в какой-то степени не были чистыми, как, впрочем, и садовник. Он поймал себя на том, что снова улыбается.

– Ваша светлость?

Голос Франклина отвлек его от размышлений. Дворецкий стоял в настежь распахнутых дверях столовой с приветливой улыбкой на лице.

– Обед подан, сэр.

– Благодарю вас, Франклин.

Герцог пересек холл и вошел в столовую, все еще улыбаясь. Комната купалась в золотистом свете раннего вечера. В распахнутые окна проникали пение птиц и ароматы сада. На всем протяжении стола красного дерева стояли зажженные свечи, мерцал хрусталь, сверкало серебро. От восхитительного запаха жареного мяса рот его наполнился слюной.

Но на столе был только один прибор. В дальнем конце его в округлом алькове стоял резной стул и перед ним на столе бокал, приборы, фарфоровые тарелки – все, что требовалось для изысканного обеда. Но, похоже, обедать ему придется в одиночестве.