Портрет второй жены - Анна Берсенева Страница 14

К вечеру Лиза так устала, что, вернувшись домой, сразу уснула.

Телефонный звонок разбудил ее рано утром. Хорошо еще, что телефон висел в коридоре неподалеку от ее комнаты, иначе она не услышала бы его сквозь сон. Звонила Инга, и голос у нее был то ли взволнованный, то ли возмущенный.

– Лиза, я прошу тебя прийти немедленно, – послышалось в телефонной трубке.

– Что случилось? – Со сна Лиза едва узнала Ингу.

– Это не телефонный разговор. Когда ты будешь?

– Вообще-то мы не договаривались сегодня…

– Обстоятельства переменились, – резко произнесла Инга. – В твоих интересах приехать как можно скорее.

– Хорошо, я буду через час.

У Лизы был свой ключ от широбоковской квартиры, но Инга сама открыла ей, словно прислушивалась к ее шагам на лестнице.

– Лиза! – В голосе ее слышались какие-то патетические нотки. – Произошло непредвиденное событие… – И, в ответ на недоумевающий Лизин взгляд, Инга продолжала: – Зинаида, к счастью, пришла убирать не сегодня, а вчера вечером, как только Тоша уснул. Я тоже помогала ей, мы все разложили по местам, ты же видела, что здесь творилось, одна она просто не справилась бы.

Несмотря на волнение, Лиза улыбнулась ее словам, представив, как та помогала Зинаиде.

– И что же мы обнаружили? – воскликнула Инга. – Оказалось, у меня пропала брошь – старинная брошь с бриллиантами, бабушкино наследство. Ты представляешь, сколько стоит эта вещь? Она восемнадцатого века!

– Дорого, наверное. Ну и что?

– То есть как это – что? – Инга посмотрела на Лизу, точно та не понимала элементарных вещей. – Кроме тебя, никто даже не входил в ту комнату, ведь ты вчера занималась детьми. И брошь пропала… Ты понимаешь?

– То есть… – От возмущения Лиза задохнулась. – То есть ты хочешь сказать, что я украла твою брошку?

– Конечно, у меня нет доказательств… Но что мне остается думать?

Лиза смотрела на Ингу и еле удерживалась, чтобы не дать ей пощечину.

– Почему же, интересно… – медленно произнесла она. – Почему же, интересно, тебе не остается думать ничего другого? Какое право ты имеешь обвинять меня в воровстве?

В эту минуту Инга вызывала у нее такую ненависть, что даже руки у Лизы дрожали. После всего, после того как она вот уже три месяца выполняет ее дурацкие капризы и воспитывает ее сына, Инга смеет обвинять ее в краже побрякушки!

Наверное, вид у Лизы был такой разгневанный, что Инга слегка сбавила тон:

– Нет, я не хочу сказать, что дело для меня совершенно ясное. Но подумай, не в милицию же мне было обращаться… сразу… Я ведь должна была поговорить с тобой. По-моему, это более чем порядочно с моей стороны. Ты оставалась в комнате, пропала драгоценность, разве не резонно…

– Не резонно! – воскликнула Лиза. – Вот именно не резонно! Ты забыла, что я оставалась в твоей квартире черт знает сколько раз, и разве что-нибудь пропало? Почему ты даже не подумала, что твою брошку могли взять дети, просто чтобы поиграть? Да как ты смеешь!..

У Лизы снова перехватило дыхание.

– Но мы все обшарили, все! – закричала в ответ Инга. – Нигде ее нет! И почему бы мне не заподозрить тебя? Ты, между прочим, выглядишь довольно странной особой. Нанимаешься в гувернантки – не забудь, что я взяла тебя с улицы, без единой серьезной рекомендации! – а сама одета как фотомодель! Думаешь, я не понимаю, где сшиты твои наряды и сколько они стоят? Приехала черт знает откуда, вообще непонятно, чем ты занимаешься в Москве!

Лиза покраснела, хватая воздух ртом. Выходит, эта дама все время подозревала ее неизвестно в чем? И оценивала наряды от Орлова, которые когда-то подарил ей Виктор?

– Вот что, – вдруг сказала Лиза. – Где вы искали твою брошку?

Она почувствовала то самое спокойствие, которое всегда приходило к ней неожиданно, в моменты сильного напряжения – словно срабатывал невидимый механизм.

– Везде! – тут же ответила Инга. – Я же тебе сказала – везде!

– Немедленно начнем искать – я начну искать в твоем присутствии. И не выйду из этой квартиры, пока не найду. А если не найду, ты обзвонишь всех родителей, которые вчера приводили детей, и они поищут у себя.

Кажется, даже Инга слегка растерялась, услышав эти слова. Наверное, она ожидала слез, испуга, может быть, даже извинений, но никак не такой решительности с Лизиной стороны. Она кивнула, соглашаясь.

Поиски продолжались не меньше часа. Лиза подняла все ковры, отодвинула диваны, заглянула под шкафы – брошки не было, и она сама уже начала приходить в отчаяние.

Найти что-нибудь в Тошиной комнате вообще не представлялось возможным: горы игрушек громоздились повсюду, валялись детали всевозможных конструкторов, пол был устлан обрезками разноцветной бумаги…

– А Тоша где? – спросила Лиза.

– Зинаида с ним гуляет, сейчас приведет. Но при чем здесь Тоша? Его, что ли, спрашивать про брошку?

– Инга, ты меня просто поражаешь! – воскликнула Лиза. – Надо быть полной идиоткой, чтобы даже не расспросить ребенка.

– Я попрошу тебя выбирать выражения! – возмутилась Инга. – Ты забываешься!

Неизвестно, что они высказали бы друг другу дальше, если бы в эту минуту не позвонили в дверь. Обгоняя друг друга, Инга и Лиза бросились открывать. Перепуганная Зинаида даже отшатнулась, увидев на пороге двух раскрасневшихся, рассерженных женщин.

– Ну что, нашлась? – спросила она. – Надо же, беда какая…

– Тоша… – Лиза присела перед мальчиком. – Ты не видел мамину брошку – такую красивую, с блестящими камешками?

– Брошку? – Тошка недоуменно посмотрел на Лизу. – Какую это брошку?

– Вот видишь, откуда ребенок может знать! – торжествующе произнесла Инга.

– А, орден! – вдруг догадался Тошка. – Видел. Меня Вадик им наградил, я был полководец.

– Господи, где Вадик мог взять орден? – воскликнула Лиза.

– Он его из комнаты принес… – растерянно сказал Тошка. – Я думал, это его, и он мне подарил, а это, значит, мамин орден…

Не дожидаясь, что еще скажет мальчик, Инга побежала в его комнату, распахнула шкаф. На вчерашнем новеньком костюмчике Тошки, вывернутом наизнанку и брошенном на полку, сияла брошь с бриллиантами…

Не говоря ни слова, Лиза пошла к двери. Она не ждала от Инги извинений – достаточно успела изучить ее самовлюбленную натуру, – но все-таки надеялась, что та хотя бы остановит ее. Инга хранила полное молчание.

Лиза дошла до дому почти машинально, но, оказавшись в четырех стенах, тут же снова вышла на улицу. Невыносимо было видеть опостылевшую комнату, выходить на кухню, рискуя столкнуться с Полиной Ивановной, у которой сегодня был «выходной».

Выйдя на Рождественский бульвар, она беспомощно огляделась. Куда идти, кому есть дело до ее отчаяния и обиды? Она чувствовала, что осталась в огромном городе в полном одиночестве, и воскресная тишина неширокого Рождественского бульвара только усиливала это ощущение.