Огненное прикосновение - Линда Ховард Страница 13

Энни смочила несколько листьев подорожника, приложила к ране, и целебные листья начали творить чудеса.

– Это здорово.

– Я знаю. – Она натянула одеяло ему на плечи. – Теперь вам надо только лежать и отдыхать, и дать телу зажить. Спите, если вам хочется: я никуда не денусь.

– Не могу так рисковать, – резко ответил Маккей. Девушка коротко и невесело рассмеялась.

– Вы проснетесь, если я попытаюсь взять одеяло, а без него я ночью умру от холода. Я ведь даже не знаю, где я. Поверьте мне, я не собираюсь уйти отсюда без вас.

– Тогда, скажем, я намерен удержать вас от искушения. – Он не мог позволить себе довериться ей или ослабить внимание хотя бы на минуту. Она говорит, что не знает, где находится, но откуда ему знать, правда это или нет?

– Дело ваше. – Энни попробовала суп и добавила еще воды, затем устроилась на полу. Она не имела понятия о времени. Наверняка полдень уже миновал. Много времени шло на уборку хижины. Она посмотрела в дверной проем на Длинные тени, отбрасываемые деревьями: уже, пожалуй, близко вечер.

– Не нужно ли снова накормить коней? – Если он хочет, чтобы она отнесла им еду, то это нужно сделать не откладывая, потому что после наступления темноты она не рискнет выйти за дверь.

– Да. – Голос у него был усталый. – Дайте им еще немного зерна. – Рейф с трудом сел и потянулся за кобурой, завернувшись в одеяло, с усилием поднялся на ноги.

Энни сама удивилась приступу раздражения, охватившему ее. И не столько потому, что Рейф отказывался ей доверять, наверное, она не могла его за это винить, сколько потому, что он не позволял себе отдохнуть. Больному необходимо было лежать и спать, а не следовать за ней по пятам.

– Не трудитесь идти наружу до самого навеса, – резко сказала она. – Просто стойте здесь, у двери, и вы сможете выстрелить мне в спину, если я попытаюсь убежать.

В первый раз в его глазах вспыхнул гнев, и Энни пожалела, что поддалась редкой для нее вспышке, вызвавшей такую реакцию Рейфа. Глаза этого человека стали еще холоднее, так что она почувствовала это даже находясь в противоположном конце хижины. И все же самообладания он не потерял.

– Еще я могу выстрелить в кого-нибудь другого, кто может оказаться поблизости, – Маккей взвел курок и жес том приказал ей выходить впереди него.

Об этом Энни не подумала. Он был ее похитителем и, естественно, представлял для нее опасность, но он также был и ее защитником, потому что умел жить в этих горах, а она бы замерзла насмерть без него в первую же ночь. И еще он был ее единственной надеждой на возвращение в Серебряную Гору. С другой стороны, она не подумала о возможности столкнуться с опасностью за самым порогом этой хижины. Энни надеялась, что еще слишком рано и слишком холодно, чтобы змеи и медведи проявили активность, но она просто ничего об этом не знала. Ей не приходилось беспокоиться об этом в Филадельфии. Она даже не знала раньше, что медведи впадают в спячку, пока один старатель не упомянул об этом в своем трескучем монологе, который произносил, чтобы отвлечься от вывихнутого плеча, которое вправляла Энни.

Не прибавив ни слова, она быстро пошла к навесу, где лошади приветствовали ее появление ржанием и тотчас же начали жевать зерно, которое она им принесла. Она притащила еще два ведра воды из ручья и вылила их в поилку, накрыла широкие спины лошадей седельными одеялами, чтобы им было тепло ночью, и, погладив каждого коня по носу, устало потащилась обратно в хижину. Рейф все еще стоял прямо перед дверью и при ее приближении шагнул в сторону, чтобы дать ей пройти.

– Закройте дверь и окна, – спокойно сказал он. – Теперь быстро похолодает, солнце уже садится.

Энни сделала, как он сказал, хотя теперь они остались в темноте, словно запертые в пещере, и только слабый отсвет от углей в очаге слабо озарял их лица. Маккей снова лег на одеяло, а Энни подошла к очагу и сняла кастрюлю с картофельным супом. Картофель разварился в пюре, суп получился немного густоватым, но она долила еще воды и таким образом решила проблему. Удовлетворенная, она наполнила его кружку и подала ему.

Рейф хлебал суп с полным отсутствием аппетита, но все же сказал закончив:

– Это было вкусно.

Девушка съела свою долю прямо из кастрюльки, улыбаясь при мысли о том, как шокированы были бы ее манерами старые знакомые по Филадельфии. Но на двоих с Рейфом была всего одна кружка, одна жестяная тарелка, одна кастрюлька и одна ложка, поэтому Энни представляла себе, что ей с ее пациентом-похитителем в следующие несколько дней придется пользоваться ими вместе. Потом, вымыв посуду, она сварила для больного еще одну порцию чая из ивовой коры. Молча попробовала его и подала Рейфу.

Перед тем как устроиться на ночь, им обоим пришлось совершить путешествие наружу, и эта процедура оказалась Для Энни такой же унизительной, как и в первый раз.

Когда они вернулись в хижину, ее лицо все еще было пунцовым, но вся краска сбежала с него, когда Рейф, наведя на Энни револьвер, произнес своим ровным, спокойным голосом:

– Раздевайтесь.