Обольстительная леди Констанс - Маргерит Кэй Страница 13

Он долго не отвечал, но она уже привыкла к его молчанию.

– Мне ясно дали понять, что именно этого хочет и ждет мой народ, но я женюсь на ней, потому что считаю такой поступок правильным для Маримона, а не ради популярности среди придворных, которые хотят насладиться пышным зрелищем. Я не буду таким правителем, каким был мой брат.

Ответил ли он на ее вопрос? Она почувствовала: в его словах многое осталось недосказанным.

– А каким он был правителем? – спросила Констанс. Она обрадовалась, заметив, что Кадар просветлел.

– Бутрус чем-то напоминал вашего принца-регента до того, как он начал слишком много есть и слишком много тратить, – ответил он с усмешкой. – Представьте себе правителя общительного и гостеприимного, обожающего красивые зрелища и церемонии.

– А другая сторона медали?

Кадар заулыбался шире:

– Вы совершенно правы. Он был безрассудным и довольно эгоистичным. Он с детства знал, что станет правителем. У него был такой вид…

– Как будто он на все имеет право! У моего отца характер такой же, хотя в его подчинении всего двое подданных.

Кадар удивленно посмотрел на нее, но Кон-станс нетерпеливо покачала головой:

– Мы говорили о вашем брате.

– Думаю, мне больше ничего не нужно говорить. Похоже, вы прекрасно поняли его характер.

– В таком случае я действительно надеюсь, что вы станете совсем другим правителем.

Кадар рассмеялся:

– Значит, нас уже двое.

– Всего двое?

Он перестал смеяться и посмотрел на Констанс взглядом сфинкса.

– Народ не знает меня так, как знал Бутруса, а до него – моего отца.

– Но вы сказали, что провели за границей семь лет, а сейчас вам… сколько – тридцать?

– Двадцать девять. Я всегда питал пристрастие к наукам. Бутрус и отец думали, что я предпочитаю людям книги. Это неправда, но, к сожалению, здесь, в Маримоне, немногие разделяли мои интересы.

– Должно быть, вам было очень одиноко, – заметила Констанс. – Хотя я сама часто мечтала о том, чтобы меня навсегда заперли в огромной библиотеке. Думаю, там я очень быстро превратилась бы в одну из тех несчастных, которые постоянно бормочут что-то, разговаривая сами с собой: «Ну-ка, Констанс, куда ты положила ту книгу?», «Ах, Констанс, мы, конечно, уже читали тот труд позавчера», «Ради всего святого, Констанс, у тебя крошки на словаре доктора Джонсона, а ты забыла покормить кошку». Наверное, если бы со мной в библиотеке была кошка, я бы разговаривала с ней, а не сама с собой. Вы смотрите на меня, как будто… Нет, не уверена, что могу сказать, о чем вы сейчас думаете.

– Я еще не встречал такую, как вы. Значит, вы любите читать?

– Да! Я читала все подряд. Когда-то у нас в Монтгомери-Хаус была огромная библиотека, но папа распродал все книги. Некоторые из них были очень ценными.

– Монтгомери-Хаус – дом, где живут ваши родители?

– Да. В Суррее. Наша семья владеет поместьем несколько сотен лет; надеюсь, что потомки проживут там еще несколько сотен лет, если отец сдержит слово. – Что, по мнению Констанс, стало бы маленьким чудом. Он в самом деле это обещал, но отец, похоже, считал, что слово, данное жене и дочери, держать не обязательно. Кадар смотрел на нее взглядом номер два – читал ее мысли. Она не хотела распространяться на неприятную тему, и потом, сам Кадар интересовал ее гораздо больше. – А у вас есть библиотека?

Он помолчал, а потом, к ее облегчению, кивнул:

– И очень обширная. Я питаю слабость к книгам, а во время жизни за границей у меня была масса возможностей приобретать редкие издания. Подавляющая их часть еще не распакована.

– Значит, ваши книги прибыли издалека?

– Вы таким образом хотите спросить, где я побывал после того, как покинул Маримон?

– Да. – Констанс улыбнулась в ответ, отбрасывая волосы с лица.

– Я поселился в Неаполе, хотя некоторое время провел в Англии…

– Вы говорили, что побывали в Оксфорде.

– Да, но большую часть времени я жил в Лондоне. Довольно долго я прожил в Мадриде, Лиссабоне и Париже. Я побывал почти во всех крупных европейских городах.

– Вы посещали библиотеки? – догадалась Констанс.

– В основном консультировал различных правителей. – Кадар едва заметно улыбнулся. – Я один из немногих, кто разбирается и в старинных, и современных традициях и обычаях Аравии и Востока, а также тех, которые существуют на Западе.

– Боюсь, что не совсем вас понимаю.

– Простите. Я консультирую законодателей. Правителей. Дипломатов. Крупные торговые компании, такие как Ост-Индская. Если, например, кто-то собирается расширить торговлю или распространить сферы влияния, меня спрашивают, как вести дела, чтобы не ввязаться в войну, или, как они склонны это называть, «небольшие местные неприятности».

– Подумать только! – Констанс смотрела на него во все глаза. – Это многое объясняет. Когда я впервые увидела вас в Зале приемов, я подумала, что вы похожи на… на человека, который умеет заставить прислушаться к себе; мне показалось, что другие ловят каждое ваше слово. Я подумала – все потому, что вы принц, но потом вы сказали, что правите совсем недолго, и я подумала… но теперь я знаю. Ну вот, я опять много болтаю!

– Это очаровательно.

– Так вы вежливо называете мою болтовню, которая вас ужасает.

– Кажется, я уже говорил, что всегда тщательно подбираю слова?

Констанс рассмеялась:

– Наверное, стоит попробовать вырвать страницу из вашей книги.

– Нет, не надо. – Кадар улыбнулся. – Вы нравитесь мне такая, какая вы есть.

От его улыбки у Констанс перехватило дыхание. Ей стало жарко. Ей показалось, будто у нее в самом деле все тает внутри. Она поспешила заговорить о другом:

– Наверное, у вас очень интересная работа.

Улыбка исчезла с его лица.

– Была, но теперь все в прошлом. Маримон забирает все мое время и все силы. У меня есть планы, честолюбивые планы, призванные изменить страну. Я хочу превратить отсталое приморское государство в центр науки. Я хочу привести мир в свою страну, а страну вывести в мир девятнадцатого века.

– Действительно, планы очень честолюбивые. Что ваши подданные думают о предложенных вами преобразованиях?

– Я еще ни с кем не делился своими замыслами. Я хочу… вначале разобраться в том, что здесь происходит, прежде чем толкать Маримон в новую эпоху.

Констанс нахмурилась:

– Новая эпоха… Вы уже употребляли это выражение, когда говорили о свадьбе. Скажите, и ваш брат тоже думал о переменах?

– Истек год траура по его жене. Его единственными целями были новая принцесса и наследник.