Гламуру вопреки - Карен Ямпольски Страница 13

Наша сексуальная жизнь в те три года, что мы встречались, была довольно посредственной, из-за нашей обоюдной неопытности. И тем не менее мы оставались практически неразлучны. Мне нравилось находиться рядом с ним просто потому, что он любил меня такой, какая я есть. Его безропотность и дружеская поддержка помогали мне ощутить себя настоящей красавицей.

Возможно, самым дорогим моим воспоминанием о славном Джо остается наша совместная лыжная прогулка — первая в моей жизни. В тот день мы так смеялись, что я кубарем покатилась с горки. Хотя Джо катался превосходно, он ни разу не упрекнул меня за то, что ему приходилось сворачивать с профессиональных трасс, или за то, как убого я выглядела с замерзшими красными щеками и полным носом соплей. В том-то и заключалась его подлинная сущность: он был очень добрым человеком. А за четыре года в Хиллэндере я практически забыла, что значит доброта.

Но еще одним навыком, которому обучил меня Беннингтон, было, как это ни печально, умение разбивать сердца.

Как я уже упоминала, радио-шоу Джо сделало из меня еще более рьяную меломанку, чем прежде. И главными моими кумирами стали «Third Rail», независимая пост-панк-группа из Чикаго, которая только набирала обороты в студенческой среде. Я обожала их солиста Ричарда Руиза — сексуального, гибкого, едва ли не бесполого парня, чьи кудри помогали мне предаваться великолепным фантазиям во время секса с Джо. Разумеется, когда «Third Rail» приехали с концертом в Беннингтон (это произошло на втором курсе), я чуть с ума не сошла от радости.

Джо, как сотрудник радиостанции колледжа, был мальчиком на побегушках для всех гастролеров. Я же, само собой, настояла, чтобы он познакомил меня с членами группы.

Концерт проходил в галерее — громкий, безумный концерт, наполнивший меня энергией и верой в себя. Но когда Джо повел меня за кулисы, я сама удивилась, почему вдруг так нервничаю.

Сначала Джо представил меня обслуживающему персоналу, потом — Марку Миллеру, соло-гитаристу, который предложил нам перекусить и отвел нас в буфет с холодными закусками. Сердце буквально замерло у меня в груди, когда я заметила высокого, стройного парня в линялой черной майке и джинсах. Он просто стоял там и рассматривал все эти яства. Это был Ричард Руиз. Тот самый Ричард Руиз. Я украдкой пробралась поближе к нему, притворившись, что тоже изучаю предложенные блюда, но на самом деле я только лишь ждала подходящего момента для знакомства.

Потом я услышала, как Ричард ворчит себе под нос: «Черт, сплошные трупы животных». Голос у него был глубокий, с хрипотцой, похожий на звериный рык.

Будучи заядлой вегетарианкой, я решила воспользоваться подвернувшимся случаем и сказала:

— «Сайло» работает до двух, и там подают неплохие вегетарианские бургеры.

Он повернулся ко мне и одарил ленивой, но все же благодарной улыбкой.

— Правда? Знаешь, сейчас я согласен убить какое-нибудь животное, лишь бы съесть нормальный вегетарианский бургер.

Я рассмеялась и легонько толкнула локтем Джо, стоявшего рядом.

— Ну, ей лучше знать: она вегетарианка до мозга костей, — отозвался он. Я снова толкнула его локтем, чуть сильнее, и выразительно уставилась на него. — Ой. Ну, это моя девушка, Джилл.

Ему непременно нужно было отрекомендовать меня как «свою девушку». Я протянула руку.

— Джилл Уайт. Кстати, отлично сыграли, — с напускным равнодушием сказала я, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не показаться очередной бешеной фанаткой.

Ричард, улыбнувшись, сжал мою ладонь.

— Так что же, — пробормотала я в замешательстве, — я сама как раз собиралась сбегать за вегетарианским бургером…

— Ну, тогда принеси два, — сказал Ричард, высвобождая руку. — Один для себя и один для меня.

Так я и поступила. А потом мы с Джо и остальными ребятами тусовались в гримерке до первых петухов. После того как мое сердце перестало замирать в груди, я, как ни странно, смогла вести довольно-таки непринужденную беседу. Я разговаривала с Ричардом Руизом, как будто он был самым обычным парнем; говорила с ним на равных. Особенно хорошо мы поговорили о его стихах, в которых часто встречались аллюзии на малоизвестных философов и поэтов. Я едва ли не билась в экстазе, когда мне удалось впечатлить его глубиной своих познаний.

Время неумолимо летело вперед, и около пяти утра кто-то из механиков постучал в дверь. «Ребята, нам пора, — подзудил он. — Нам нужно было выехать еще несколько часов назад. У нас же утром интервью в Бостоне».

Вот так: ночь близилась к концу. Я хотела впитать в себя каждый миг присутствия Ричарда, потому мы с Джо помогли ребятам собраться и вышли к автобусу, чтобы попрощаться. Ричард неуклюже обнял меня, чуть приподняв над землей.

— Поехали с нами, — прошептал он мне на ухо.

Опустив меня, он посмотрел мне прямо в глаза. Я повернулась к Джо, который в это время болтал с барабанщиком.

— Я… я не могу, — чуть живая, вымолвила я.

— Очень жаль, — вздохнул он. И добавил с неподдельной горечью в голосе: — Молодости праздной неуемный пыл…

Мне понадобилась всего одна секунда, чтобы вспомнить продолжение:

— …с чувством сообразно я себя сгубил ^[21], — закончила я. — Рембо.

— Я был уверен, что ты узнаешь, — сказал он без затей, после чего, улыбнувшись, отвернулся: его позвал кто-то из группы.

— Идем же, чувак! Иначе мы опоздаем!

Ричард разочарованно помахал мне рукой и залез в автобус, а когда взревел мотор, я вдруг почувствовала, что меня сейчас стошнит. Конечно, я самой себе казалась дурочкой-группиз, но в то же время была уверена, что за эти пять часов я впервые в жизни влюбилась.

Тем временем Джо подошел ко мне и взял за руку.

— Ты в порядке? — ласково спросил он.

Автобус медленно выехал со стоянки, а слова Ричарда все еще эхом отзывались у меня в ушах: «Молодости праздной…»

Автобус рванул вперед, и я до сих пор, до самого сегодняшнего дня, не могу поверить в то, что я сделала в следующий миг.

Я взглянула на Джо, отпустила его руку, пробормотала: «Мне надо идти» — и погналась за автобусом сломя голову. Когда тот остановился на светофоре в конце квартала, я яростно заколотила в дверь: «Подождите! Я с вами! — кричала я. — Откройте!»

Дверь отворилась, и я взбежала по ступеням прямо в объятия Ричарда. Остальные музыканты приветствовали меня аплодисментами и свистом.

Он, смеясь, затащил меня на заднее сиденье и впился губами в мои губы.

— Я хотел это сделать всю ночь, — сказал он.

И я тоже.

Именно тогда я поняла, что могу быть такой же эгоистичной и злобной, как все те люди, которых я ненавидела. Ведь, продолжая целоваться с Ричардом, я даже не удосужилась выглянуть в окно. Выглянув, я увидела бы там Джо.