Будуар Анжелики - Валери Жетем Страница 13

— И зачастую весьма жестоко, — добавила Ортанс. — Впрочем, вам, Анжелика, это известно, наверное, гораздо лучше, чем любой из нас…

А я подумал о том, что общественное мнение зачастую формируется отнюдь не обществом, а теми, кто имеет возможности навязать ему свою волю, не считаясь ни с его традициями, ни со стереотипами массового мышления.

С 1652 года русский царь Алексей Михайлович начал активно внедрять церковную реформу, которая предполагала достаточно серьезные изменения в православной обрядности, сложившейся на протяжении многих веков. Народ, естественно, не пришел в восторг от такого беспардонного попрания вековых устоев, однако лишь немногие из недовольных решились на открытое неприятие царских нововведений. Начался процесс, именуемый «расколом», когда приверженцы старой веры заживо сжигали себя в скитах, таким образом выражая свой протест против «разгула Антихриста».

В контексте этих событий история боярыни Морозовой в чем-то перекликается с историей Анжелики. Молодая вдова бросила вызов самому царю, категорически отказавшись посещать богослужения по новому обряду. Царь сначала очень обиделся, а затем рассудил, что все складывается как нельзя лучше: Морозова — одна из богатейших помещиц России, следовательно… Дерзкую боярыню вместе с ее сестрой сначала пытали в застенках, потом — публично, хмурым зимним днем 1673 года во дворе Земского приказа, куда сбежалось немало праздного люда.

По свидетельствам хронистов, Морозову и ее сестру, с вывернутыми руками, полчаса держали подвешенными на дыбе, а затем сбросили на землю с довольно большой высоты. После этого обнаженных женщин швырнули на снег, где они пролежали несколько часов со связанными руками. Потом — тюрьма, потом — яма в земле, да еще без пищи и воды.

Ну, а огромное состояние Морозовой, естественно, стало достоянием царской казны…

— Почему сегодня нас постоянно преследуют неприятные темы? — вздохнув, произнесла Анжелика.

— А потому, дорогая, что мы сегодня то и дело говорим о несчастных людях, — ответила ей Катрин.

— Что?! — всплеснула точеными ручками блондинка. — Это короли — несчастные?!

— Увы, Луиза, увы, — безмятежно улыбнулась Катрин. — Как можно назвать счастливым человека, чьи возможности так высоки, а запросы так низменны? Вот удел всех королей…

— Не всех, — возразила Анжелика. — Вы, Катрин, забыли о таком монархе, как Кристина, королева Швеции. Согласитесь, что о ней не скажешь ничего подобного, не правда ли?

Да, мысленно согласился я с Анжеликой, Кристина, действительно, счастливое исключение. В неполных девятнадцать лет она начала править могучей державой, в то время оказывавшей огромное влияние на европейскую политику. Она была энергична и решительна при хорошем образовании и незаурядном интеллекте. Члены Государственного совета вполне искренне признавали ее превосходство в державном мышлении и силе воли. При этом юная красавица, воспитанная отцом в спартанском духе, была прекрасной наездницей, страстной любительницей охоты, ярким воплощением образа мифической богини Дианы.

— Я слышала, она была возлюбленной философа Декарта, — не то вопросительно, не то утвердительно заметила Луиза.

— Кто держал свечу? — пожала плечами Ортанс. — Мало ли что говорят… Хотя…

— А что дурного в том, если бы это было действительно так? — проговорила Анжелика. — Много ли женщин могут похвастать тем, что они когда-либо обнимали великого философа, человека, отмеченного перстом Божьим, а не поставленного на недосягаемую высоту лишь по праву рождения, просто так…

— И при этом еще неизвестно, не зачал ли его скучающей королеве какой-нибудь случайно подвернувшийся конюх! — неожиданно зло заметила Катрин. — Вот мы опять заговорили о том же… Какой-то заколдованный круг.

— Но едва ли это вообще могло быть… — сказала Луиза.

— О чем вы? — спросила Ортанс.

— О романе между Кристиной и Декартом, — ответила блондинка. — Ведь все знают, что она…

— Бог мой, как вы наивны, Луиза, — сказала Ортанс. — Я знаю по крайней мере троих лесбиянок, которые самозабвенно занимались любовными играми с мужчинами. Разве нельзя запрячь в повозку верховую лошадь в случае необходимости?

— В случае необходимости, — повторила Луиза, вскинув указательный пальчик правой руки. — То есть в особом случае.

— А разве любовь — не особый случай? — спросила Анжелика.

И снова я не мог не согласиться с нею.

Королева Кристина — великая женщина, для которой были слишком мелки все существующие стереотипы.

В 1650 году умер Декарт. Узнав об этом, Кристина разрыдалась. Первым ее побуждением было похоронить философа в усыпальнице шведских королей, но друзья Декарта убедили ее в том, что этому человеку больше подходит простой серый гранит, чем беломраморная роскошь.

А Кристина сразу же после смерти Декарта, ко всеобщему изумлению, приняла католичество, отреклась от престола и переехала в Рим. Там она устроила в своем дворце салон, где собирались самые талантливые и образованные люди ее времени.

Церковь, вначале прославлявшая новоявленную католичку, очень скоро начала укоризненно покачивать головой и поджимать губы по поводу ее вызывающей интеллектуальности, свободомыслия и отсутствия комплексов, которое, по мнению той же Церкви, было прямым следствием ее богопротивной лесбийской ориентации.

Королеве Кристине, как необычайно яркой и самодостаточной личности, вовсе не требовалось подтверждать свою значимость демонстрацией способности к деторождению, и она не брала на себя труд это скрывать…

— Исключение, — произнесла со вздохом Катрин.

— Лишь подтверждающее общее правило, — кивнула Анжелика. — А те, другие, они ведь всерьез мнят себя великими! — воскликнула Луиза.

— Как недавно выразился один мудрый человек, — заметила Анжелика, — великие люди отличаются от обыкновенных не более чем размерами своих пороков.

— Хорошо сказано, — проговорила Ортанс. — Кто же этот мудрец, если не секрет?

— Не секрет, — улыбнулась Анжелика. — Это герцог де Ларошфуко, один из светлейших умов нашего времени.

— Придворный?

— Нет. Он избегает шумных сборищ и встретить его можно лишь в салоне мадам де Сабле, где по вторникам собираются самые отчаянные острословы Парижа…

— Как жаль…

— А также в этом будуаре, куда он обещал заглянуть послезавтра в четыре пополудни с двумя-тремя людьми, которых, по его словам, стоит послушать не перебивая.

— Анжелика, вы — чудо!

Анжелика грустно усмехнулась и покачала головой.