Тайна, покрытая глазурью - Екатерина Риз Страница 13

И словно в поддержание моего хорошего настроения, позвонил Андрей. Я пила кофе, стоя у окна, а увидев его имя на дисплее телефона, снова разулыбалась, да так широко, что испугалась, что не смогу ничего произнести, если с собой немедленно не справлюсь.

— Да, Андрюш.

— Доброе утро.

— Доброе.

— Уже проснулась?

— Кофе пью.

— Да? И я пью кофе. В ресторане.

— Хорошо живёте, господин хороший. Даже утренний кофе пьёте в ресторане.

Он засмеялся.

— У меня нет выбора. Твоя кондитерская открывается позже, а то я бы пришёл к тебе.

— Приходи. Попозже. Или ты сегодня занят?

— У меня встреча через час, но потом я приду. Можем погулять. Мне вчера понравилось.

— И мне понравилось, — не стала я скрывать. Да и как тут скроешь, когда голос звенит от счастья, как у пятнадцатилетней девчонки. — И я с удовольствием с тобой погуляю сегодня. Но только после двенадцати. Мне нужно на работу, разобраться с заказами.

— Отлично, и пообедаем в городе.

— И пообедаем в городе, — отозвалась я эхом. А вдох сделать смогла только после того, как выключила телефон, и голос Андрея смолк. — Кажется, я влюбилась, — проговорила я в тишине квартиры, прислушалась к себе, но поняла, что не боюсь и больше не переживаю. И уже громче повторила: — Я влюбилась!

Наконец-то!

Прощай, Горин. Ты, твоя жена и тёща.

— Сегодня ты в куда лучшем настроении, — уличил меня Жора, будто в какой-то затеянной мной авантюре, едва я переступила порог кондитерской. Ещё колокольчик над моей головой замолчать не успел, а он уже был тут как тут, и принялся изучать моё лицо придирчивым взглядом. — Как вчера всё прошло?

— Замечательно.

— Правда? — Жорик от переизбытка чувств разве что за сердце не схватился. — Ты влюбилась? Мы переезжаем в Москву?

Я остановилась на первой ступеньке лестницы, что вела на второй этаж, к моему кабинету, а на своего помощника взглянула с лёгкой укоризной.

— Жора, не торопи события. И не сглазь.

Он тут же сплюнул через левое плечо.

— Молчу, молчу.

Я согласно кивнула, и легко взбежала по лестнице.

Ближе к полудню Андрей появился в кондитерской, и сегодня уже не стрелял глазами по углам и столикам, уверенно прошёл к стойке, походя кивал обслуживающему персоналу, будто не позавчера здесь впервые появился, а имел к этому заведению самое непосредственное отношение. Да и девочки, обслуживающие посетителей кафе и покупателей, ему заулыбались, как родному. Весть о том, что я влюбилась в того самого красавчика-брюнета из Москвы, что тот покорил моё сердце («что совсем и не удивительно, с его-то шикарной улыбкой и внешними данными», сама слышала, как девчонки на кухне об этом шептались), разнеслась среди персонала мгновенно. И я подозревала, что это Жорик не сумел скрыть своей радости по поводу предстоящего переезда в столицу, или, по крайней мере, возможного расширения бизнеса, и кому-нибудь по секрету шепнул. А секреты такая шустрая вещь, не заметишь, как весь свет окажется втянутым в твою тайну.

Но я, не смотря на то, что к этому моменту уже понимала, что таиться и притворяться бесполезно, всё же заставила себя не бросаться Андрею навстречу, осталась на месте и лишь улыбнулась ему, стоя в дверях кухни и наблюдая за тем, как новый кондитер украшает пирожные кремовыми цветочками. Но к его работе я интерес потеряла, и без конца косилась на Андрея, которому Лена уже успела принести кофе, и теперь алела, как маков цвет, выслушивая слова благодарности. Лене совсем недавно исполнилось девятнадцать, и она ещё была морально не готова к комплиментам от мужчины, наделенного обаянием такой мощи. А Андрей, заметив, что я наблюдаю, подмигнул мне.

— Десять минут, — проговорила я одними губами.

Он кивнул, прихлебнул кофе, а я не к месту подумала о том, что он красивый. Вроде черты лица не такие уж правильные: подбородок тяжеловат, нос крупноват, губы Андрей частенько поджимает немного сурово, но когда он улыбается, у всех женщин вокруг сердце замирает, а в следующую секунду пускается вскачь. И я это не только по собственным ощущениям знаю, вижу, что вокруг творится. Он появляется: высокий, широкоплечий, черноволосый, в яркой футболке или рубашке, отточенным движением снимает тёмные очки, сверкает улыбкой — и ему обеспечен успех. И что-то мне подсказывает, что он прекрасно это осознаёт, и своим превосходством (а может он называет это женской слабостью, а то и откровенной глупостью), вовсю пользуется. Вот и меня к нему тянет со страшной силой, а уж после лихорадочных поцелуев в машине и у моего подъезда, когда я уже почти решила плюнуть на принципы и пригласить его «на чашечку кофе», взывать к собственному благоразумию бесполезно. Но точку опоры найти всё же стоит. Терять голову от чего бы то ни было — не в моём стиле.

— Это обман зрения или твоя блузка просвечивает? — шепнул он мне таинственным тоном, когда я подошла.

Я смущённо улыбнулась, улыбнулась крутившимся рядом детишкам, а брюнету в ответ негромко проговорила:

— Должна же я как-то проявлять свою сексуальность? Тебе нравится?

Андрей кивнул с некоторым прискорбием.

— Мне нравится. Но от мысли, как долго мне придётся приглядываться…

— Не приглядывайся, — посоветовала я ему, — будь джентльменом. К тому же тут дети вокруг, так что — отставить греховные мысли.

— Ты даже не представляешь, насколько они греховные. — И пока я решала: покраснеть мне или нет, предложил: — Пойдём?

— Пойдём. — Я махнула Жоре рукой, взяла сумку, и мы вышли из кондитерской.

— Сегодня отличная погода, — сказал Андрей, сощурившись на солнце. Протянул мне руку, когда мы по ступенькам спускались, и так и не выпустил мою ладонь, чему я, признаться, только порадовалась.

— Как твоя встреча? Как, вообще, твои дела продвигаются?

Он равнодушно пожал плечами.

— Не шатко, не валко. Да я и не тороплюсь. Лето, будем считать, что у меня небольшой отпуск.

— То есть, ты не кинешься завтра в Москву?

Андрей посмотрел на меня, по-особенному.

— Завтра не кинусь. Ты из-за этого переживаешь?

— Не скажу, что переживаю, но… я бы не хотела, чтобы ты уезжал, — решила я признаться, но тут же добавила: — Так скоро.

— Не уеду, — пообещал он. И в следующий момент обнял меня за плечи, притягивая ближе к себе. Мы шли вот так, обнявшись, по улице, мимо люди бежали по своим делам, а я думала о том, что никогда и ни с кем вот так в обнимку по улицам не ходила. Мои ухажёры и возлюбленные все были другого склада характера: либо серьёзнее, либо не имеющие свободного времени праздно шататься по улицам, даже с любимой девушкой. Это я сейчас про Горина, если кто-то не понял.