Самая непокорная жена - Энни Уэст Страница 13

Хусейн обвел взглядом приемный зал королевского дворца. Все были здесь. Все члены Совета старейшин, все поместные шейхи, министры и старшие должностные лица страны. Все те, чье мнение имело значение при выборе нового шейха.

И все они, казалось, ожидали увидеть, правда ли то, что принцесса Жизлан согласилась выйти за него замуж и тем самым поддержать его претензии на трон.

Он почувствовал, как его охватывает злость. На границе уже начинались волнения. Его солдаты уже рисковали жизнью, чтобы отразить набеги эмира Халарка. И он устал от бесконечного ожидания. От долгих переговоров с выжившими из ума стариками, которых давно следовало отправить на пенсию.

По толпе собравшихся пробежал шумок. Наконец-то. Он уже собирался послать кого-нибудь за ней. Стража у дверей расступилась, и Жизлан вошла в зал.

У Хусейна перехватило дыхание. Она не была похожа ни на одну невесту, которых он видел раньше. Она выглядела уверенной, гордой и излучала энергию, которую он почувствовал даже с другого конца зала. С высоко поднятой головой она прошла в центр зала, и ее величественная красота могла заставить любого мужчину окаменеть на месте.

Она была восхитительна. Просто великолепна.

Ее волосы были уложены в высокую прическу, увенчанную диадемой, в которой сверкали бриллианты и сапфиры. Но они меркли по сравнению с блеском ее глаз, когда она обвела взглядом собравшихся в зале людей.

Вздернув подбородок, она направилась прямо к нему. Хусейн никогда еще не видел такой ослепительно-красивой женщины. И скоро она станет принадлежать ему!

На ней не было традиционной фаты. Ни длинной юбки, ни раскрашенных хной рук. Жизлан надела европейское платье, доходившее до колен и подчеркивавшее ее роскошную грудь, тонкую талию и округлые бедра. Глядя на нее, Хусейн почувствовал, как у него пересохло во рту.

Она была воплощением сексуальности. Но в ней было и нечто большее. Власть, и презрение, и вызов.

Его невеста выбрала не золотой или красный наряд, как было принято на свадьбах. Ее платье было глубокого черного цвета, цвета траура.

Ее запястья, шея и уши были украшены драгоценными камнями, которые она носила с небрежностью, напоминавшей всем присутствующим о ее безупречном королевском происхождении.

Она остановилась рядом с ним, и Хусейн с трудом сдержал улыбку. Он мысленно аплодировал ей за ее мужество и вызов, который она бросала ему и собравшейся толпе.

Он заглянул ей в глаза и увидел там гордость и презрение. И он почувствовал нечто большее, чем просто желание. Глубокое уважение.

Хусейн вежливо поклонился ей:

– Миледи, вы оказали мне большую честь. Я никогда еще не имел счастья видеть такую обворожительную женщину.

Он взял ее руку и поднес к губам, вдыхая медово-коричный аромат ее кожи. Он почувствовал, как бешено колотится пульс на ее запястье, но она ничем не выдала своего волнения. И его уважение к ней возросло.

Жизлан с изумлением смотрела на мужчину, склонившегося над ее рукой с изысканной галантностью.

Неужели это был Хусейн аль-Рашид, высокомерный правитель Джумехи? Железная Рука, варвар, уважавший лишь грубую силу и право победителя?

На нем был прекрасно скроенный европейский костюм, подчеркивавший идеальные пропорции его могучего тела. А когда его губы коснулись ее руки, Жизлан почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Она глубоко вдохнула, стараясь справиться с охватившей ее паникой.

– Нет необходимости устраивать этот спектакль.

Она отдернула руку и машинально потерла то место, которого касались его губы, словно стараясь стереть память о его прикосновении.

Он медленно выпрямился, и ей пришлось откинуть голову, чтобы встретить его взгляд. Он приподнял бровь:

– Я просто выказывал вам уважение, которого вы заслуживаете, миледи. – Он окинул взглядом бриллианты, украшавшие ее шею и уши. – Что касается спектакля… Оставляю это вам. Вы великолепны.

Это звучало как комплимент, но Жизлан отнеслась к этому скептически. Она судорожно глотнула воздух.

Без бороды Хусейн выглядел не как бандит, а скорее как кинозвезда. Даже сломанный нос добавлял ему шарма. Он излучал силу и мужественную сексуальность.

Жизлан почувствовала, как уверенность покидает ее. Страх сковал ее тело. Не слишком ли она понадеялась на свои силы, согласившись на этот брак?

По ее телу пробежали мурашки при воспоминании о том, как его губы прижимались к ее губам и как ее тело предательски отвечало на его ласку.

Его подбородок оказался волевым, как она и думала. Но она не ожидала увидеть на нем симпатичную ямочку. Еще более удивительными оказались ямочки на его щеках, появлявшиеся, когда он улыбался.

Ямочки? Невозможно. Но тем не менее они обозначились более явно, когда он улыбнулся ей. Его глаза блестели. Жизлан с испугом разглядывала его лицо. Оно было по-прежнему жестким и сильным, но эти ямочки делали его гораздо более привлекательным и человечным.

Жизлан откашлялась. Не важно, как он выглядел и как элегантно кланялся. Он был варваром.

– Я не ожидала увидеть вас в костюме. Вы же так защищаете старомодные ценности и традиции. Например, касательно женщин, которых вы считаете движимым имуществом.

Улыбка сползла с его лица. Но на этот раз он не нахмурился, а просто сделался серьезным.

– Возможно, я хотел быть одетым в том же стиле, что и вы.

– А может быть, вам просто хотелось доказать, что вы не просто шейх глухой провинции? Что вы подходите на роль национального лидера? Такого, который может решать международные дела. Но чтобы быть дипломатом, требуется гораздо больше, чем хорошо сшитый костюм.

К ее разочарованию, он не отреагировал на ее насмешку. Вместо этого он провел рукой по отвороту своего пиджака:

– Вы одобряете? Непременно скажу об этом своему портному. Поскольку он родом из глухой провинции, он придет в восторг, услышав одобрение из уст такого ценителя моды.

Он произнес это с веселой усмешкой, но она поняла его намек. Он считал ее пустышкой, разбиравшейся лишь в таких мелочах. Это показывало лишь то, что он не вполне представлял себе, сколько труда она вложила в то, чтобы ее страна была процветающей и уважаемой в мире. Но он еще с этим столкнется. Управлять страной было тяжелым трудом, и для этого требовалось больше, чем солдатская выучка.