Тетрис с холостяками - Ирина Мазаева Страница 13

Редакцию, а стало быть, нашу Эллочку Виноградову, осаждали анонимными звонками.

Эллочка была отчасти идеалисткой и стояла «за правду».

– Никто не может заставить вас продать акции, – митинговала она в трубку, – никто не может вас уволить просто так! Наша газета обязательно напишет об этом беззаконии.

Как-то за этим занятием ее и застал Бубнов.

– Элла Геннадьевна, вы не идеалистка, а идиотка. – Он, немного послушав, мягко забрал у нее трубку и тихо опустил на рычаг.

Эллочка оскорбилась. Профсоюзник покачал головой, уселся в кресло напротив и уставился на нее, подперев рукой подбородок.

– Эллочка, вы что, не знаете, что все телефоны прослушиваются? Да-да, и не надо так удивляться. Здесь на каждого еще с советских времен ведется досье. Вы что, не подписывали бумаг о неразглашении коммерческой тайны у бывшего кагэбиста, директора по безопасности – Кривцова? Вы хотите завтра вылететь с работы? Все равно всех заставят продать акции. Несогласных уволят. Когда придет Окунев, уволят еще половину и посадят кучу новых начальников из его команды. Сценарий всегда один и тот же. Не надо чегеварить.

– Разве можно уволить человека просто так? – не сдавалась Эллочка.

– Можно все, что угодно. Формально – два выговора и до свидания. Думаете, кто-то будет судиться? Бесполезно. Работодатель всегда прав. И даже если выиграть суд, работать здесь уже станет невозможно, сами понимаете. И даже я – профсоюз – ничего не смогу сделать.

Эллочка схватилась за голову.

– Пишите, пишите на эту тему статью. Вы что, серьезно думаете, что Драгунова разрешит вам ее опубликовать?

– Драгунова справедливая, она все правильно понимает... – Но Эллочка уже и сама сообразила, что это – детский лепет.

– Мой вам совет – не вздумайте соваться к ней с этой темой. Ведите себя так, будто ничего не происходит. И это будет оценено по достоинству.

Эллочка расстроилась, конечно, но назвалась редактором – надо соответствовать.

Бубнов ушел, а она продолжала думать: что для нее, бывшей училки русского и литературы Эллочки Виноградовой, несет приход нового хозяина? Или Окунев решит посадить на ее место своего человека? Ее размышления прервал звонок: сам первый зам генерального пригласил ее на декадку, куда доселе допускался только Козловцев.

Эллочка разволновалась, схватила сумочку и на всякий случай стремительно, как учила Маринка, хотя до места назначения было всего метров десять, припустила в туалетную комнату. Эллочка подкрасилась, напудрилась, прорепетировала умное выражение лица, три раза глубоко вдохнула и помчалась обратно. Влетела в кабинет вся такая эмоциональная, взволнованная. За ее компьютером, сдвинув в сторону документы, играла в тетрис Маринка:

– Ой, Элка, что тут у меня случилось! – Но осеклась: – Ты откуда такая?

– Ах, – Эллочка закатила глазки, – из туалета.

Маринка посмотрела на нее подозрительно.

– Я иду на декадку!

– А-а. Колонки поют? Я тут тебе музычку принесла. Когда появишься-то?

– Появлюсь, появлюсь, заканчивай с тетрисом. – Эллочка подхватила блокнотик, ручку с золотым пером. – Выходи, выходи, я убегаю. – И выпроводила Маринку.

Декадные совещания проводились в конференц-зале на третьем этаже. Эллочка прибежала, но зал был еще закрыт, и около дверей, неспешно беседуя, стояли или прохаживались мужчины, мужчины, мужчины... Эллочка знала из них немногих: главного «химика» Малькова, главного «бумажника» Кузнецова, начальника ОВС Белоножко, финансового директора Бернштейна и начальника двадцать второго цеха Семенова. Все. Эллочка стояла с независимым видом, но втихаря всех разглядывала, приценивалась, прислушивалась к своему сердцу, которое, как она полагала, почуяв суженого, должно было екнуть. Народ прибывал. Сердце молчало. Пришел первый зам генерального Кауфман с ключами:

– Господа-товарищи, проходите. – И все вошли.

Эллочка уселась подальше от стола и некоего подобия кафедры, у прохода, но, подумав, забилась к самой стенке. Что-то она немного застеснялась. Было с чего: все разглядывали нового редактора с любопытством и перешептывались. Кто сказал, что мужики не сплетничают?

Вошел генеральный, а за ним Сам, Окунев, и все тут же смолкли. Эллочка насторожилась: вот он, этот загадочный человек, в чьих руках были все их судьбы, кто ворочал огромными деньгами, умопомрачительными суммами, количествами, объемами, подписывал контракты с забугорьем на правительственном уровне и теперь станет (а в этом уже никто не сомневался) их Хозяином... А он был очень даже ничего: высокий лоб, орлиный нос... У Эллочки задрожали коленки. И тут же кто-то плюхнулся на кресло рядом с ней:

– Вы заняли мое место, – горячо дыша, прошептал ей на ухо Бубнов, и Эллочка чуть не потеряла сознание.

– Не смейте ко мне приближаться, – прошептала она.

– Сидите, – прижал ее к сиденью Профсоюзник.

Сердце у Эллочки забилось чаще.

– Слышали последнюю новость? Говорят, правительство вмешалось. На стороне Окунева, разумеется. Все, практически он наш владелец – контрольный пакет у него в кармане. – Судя по всему, Бубнов этому был несказанно рад и не считал нужным скрывать свою радость. – Теперь процентов двадцать – сократят.

– А вас – оставят?

– Меня – точно оставят. Сократят технологов, конструкторов, рабочих. Начальству всегда кажется, что люди мало работают, а получают много – так почему бы половину не выпнуть? – Он настроился порассуждать на эту тему: – Ну что...

После того как генеральный представил Окунева и тот степенно опустился в кресло в переднем ряду, он начал декадное совещание:

– Выходи, Павел Иванович! – Со второго ряда неловко высунулся маленький человечек и, волоча ноги, как на Голгофу, поплелся к кафедре. – Ну расскажи нам, что на сердце, что под сердцем, что будет, чем дело кончится, чем сердце успокоится...

– Держитесь ближе к профсоюзу, и вас оставят... – продолжал нашептывать Бубнов.

– Не мешайте мне слушать, – взмолилась Эллочка, пытаясь сохранять важный вид, внимательно слушать (что, надо сказать, с заднего ряда было непросто, ибо все вызванные на лобное место лепетали себе под нос) и записывать сказанное для будущей заметки.

Профсоюзник ненадолго замолчал, но при этом пристально и без малейшего стеснения разглядывал Эллочку. Эллочка начала краснеть.

– Элла, хотите, я вам подарю новые колготки?

Эллочка чуть не сверзилась с кресла. Но при этом она страшно разозлилась. В конце-то концов, что он себе позволяет!!!

– А что, эти вам не нравятся?

– Сейчас разгляжу. Нравятся. Но колготки, я знаю, дорого стоят. И вам в любом случае пригодятся.

– Я сама могу купить себе колготки. И к тому же я дорогие не ношу!