Создана для любви - Конни Мейсон Страница 13

– Вы прекрасны.

Слова сами слетели с губ Адама, несмотря на его нежелание их произносить.

Протянув руку к Алексе, он принялся играть со спелыми округлостями ее грудей, пуская по ней дрожь возбуждения.

– Нет! – вскрикнула Алекса, пытаясь сохранить достоинство и силу духа. Нельзя было допускать, чтобы ее взяли против воли.

– Да, сударыня, – возразил Адам, привлекая Алексу ближе. Его губы, язык и руки опустошали ее.

Из последних сил Алекса противилась тому, чтобы ее использовали, завоевывали как врага, сопротивлялась расхитителю ее плоти, но это было бесполезно… бесполезно. Дурманящая сладость, окутывая, несла их на волнах страсти.

Подхватив Алексу, Адам швырнул ее на постель и улегся рядом. Девушка сразу перекатилась на другой край кровати, но графу стоило лишь протянуть руку, чтобы вернуть ее в свои объятия.

– Адам, не делайте этого, – тихо взмолилась она.

Огромные, блестящие от слез васильковые глаза Алексы не тронули Адама. Он склонил голову к ее груди и стал терзать набухшие соски, пока с ее губ не сорвался стон.

Вдруг Адам осознал, что делает, и скривился. Он занимался с Алексой любовью, нежной любовью, тогда как изначальной целью было взять, наплевав на ее чувства. Он собирался овладеть ею быстро, удовлетворить свою похоть неистово и грубо, понимая, кто она для него, и ненавидя ее за это. Но в какой-то момент его пересилило другое желание – необъяснимая жажда зажечь эти васильковые глаза страстью, открыть эти роскошные красные губы криками трепетного наслаждения. И все это вопреки здравому смыслу, говорившему, что перед ним порождение дьявола и шлюхи. Разве она не заслуживает, чтобы ее взяли холодно и без сожалений? Он же не причиняет ей вреда. Так почему бы ему не искать отмщения теми средствами, какие он считает подходящими? «Да, – заключил он, отвечая на собственный вопрос. – Чувства и мысли Алексы не имеют значения. Месть должна свершиться».

Укрепляясь в решимости, граф методично разделся, все время надежно удерживая Алексу под собой. Раздвинув коленями бедра девушки, набухшим членом коснулся того места, где только что были его пальцы, твердо намереваясь ворваться грубо и кончить быстро.

При первом касании мужской плоти Адама Алекса замерла. Взметнув черные ресницы, с мольбой посмотрела ему в лицо. Рот графа казался высеченным из гранита, его суженные веки были словно мраморными. Слезы покатились по щекам Алексы при воспоминании о ночи, когда Лис украл ее девственность. Он был таким внимательным, таким нежным… Это небо и земля по сравнению с тем, что намеревался теперь сделать Адам.

– Что же вы медлите? – с опасной дрожью в голосе спросила Алекса. – Я не чета вам в физической силе. Вперед, я не буду плакать и молить о пощаде. Вы хладнокровный мерзавец, Адам Фоксворт!

Слова Алексы, игра эмоций на ее лице смели решимость Адама, будто карточный домик.

– Алекса, моя милая Алекса, – застонал он, горячо дыша ей в ухо. – Я не могу причинить вам зло. Я хочу заниматься с вами любовью, дарить вам наслаждение, а не боль.

Он стал целовать ее глаза, нос, точку в основании шеи, где быстро бился пульс, а потом губы – нежно, долго, пока она, задыхаясь, не откинулась на подушки. При первом прикосновении губ Адама шелковая плоть ее грудей съежилась, но потом предательски налилась у него во рту, нежась в его ласковых устах.

Руки Адама скользнули между ног Алексы, и с ее губ сорвался стон. Ее распалял запах графа – смесь мыла, легкого аромата табака и мужского мускуса, – присущий ему одному. Когда его губы порхнули к эбонитовому флису, прикрывавшему сокровище между бедер Алексы, ее самообладание едва не разлетелось на осколки.

Адам вошел медленно, упиваясь ею, и замер лишь на миг, не обнаружив перед собой препятствия. Пока он погружался в ее глубины, его губы творили волшебство, чувственно двигаясь по ней, неистово лаская. В лоне Алексы нарастал жар. Кровь превратилась в пульсирующую реку лавы, достигающую самой горячей точки в месте, где соединялись ее бедра. В вихре этих всепоглощающих ощущений окончательно захлебнулся голос сознания, до сих пор еще донимавший Алексу.

Крик радости сам собой вырвался из ее груди.

– Да, да… – хрипло нашептывал Адам, увлекая ее дальше, уговаривая купаться в сиянии своего наслаждения.

Его собственные ликующие крики, прозвучавшие спустя несколько секунд, придали Алексе храбрости, и они вместе воспарили на крыльях экстаза.

Уже почти стемнело, когда Алекса проснулась, обнаружив, что по-прежнему лежит в объятиях Адама. Она почувствовала на себе его взгляд и с изумлением увидела: его глаза горят каким-то странным огнем, обжигающим душу, проникающим в глубины ее существа.

– Вы думаете, что победили меня, сударыня, но это не так, – холодно проговорил он. – Не воображайте, что если я нахожу вас желанной, то изменю своим планам, или будто вы завоевали меня. Я всего лишь мужчина с мужскими желаниями. А вы красивая страстная женщина.

В наступившей страшной тишине Алекса пыталась, но не могла вернуть себе дар речи. Несмотря на то, что Адам только сейчас нежно занимался с ней любовью, его жажда мщения осталась неудовлетворенной.

– Другого я от вас и не ожидала, – произнесла она наконец.

– Если бы я знал, что вы не девственница, я мог бы отреагировать иначе. Я думал, что вступаю на нетронутую территорию, но на поверку целина оказалась вспаханной.

– Как вы смеете разговаривать со мной таким омерзительным образом?! – процедила Алекса сквозь стиснутые зубы. – Я рада! Рада, что вы не первый!

– Кто же он? Чарльз? Когда я прервал ваше рандеву в летнем домике, мне казалось, что я успел вовремя. Но, по всей видимости, ему удалось сорвать плеву. Или вы уже отдавались ему прежде?

Подобно спичке, поднесенной к бочке с порохом, его слова взорвали Алексу гневом.

– Не ваше дело!

«Пускай думает, что хочет, – решила она. – Это лучше, чем рассказать ему о Лисе».

– Не суть важно, – безразлично пожал плечами граф. – Главное, чтобы высокочтимый Джон Эшли думал, что его дочь обесчестил Фоксворт.

Глаза Адама потемнели от чувства, которого Алекса не сумела разгадать.

Вскоре после этого Адам встал, оделся и вышел из комнаты, но тут же вернулся в сопровождении слуги с тяжело нагруженным подносом в руках. В то время, как для них сервировали ужин, Адам разворошил поленья в камине и зажег лампу, ибо, пока они наслаждались друг другом в кровати под балдахином, за окнами окончательно стемнело.

– С сегодняшнего дня мы будем ужинать у вас в комнате, – объяснил граф, многозначительно поглядывая на кровать. – Так мне не придется далеко ходить за удовольствиями. Любовницу вообще нельзя выпускать из постели, особенно такую волнующую, как вы.

Усмехнувшись собственному остроумию, Адам с аппетитом принялся за ужин, не обращая внимания на испепеляющие взгляды, бросаемые Алексой в его сторону.