Исповедь послушницы - Лора Бекитт Страница 13

Инквизитор с трудом перевел дыхание и ответил:

– Будь по-твоему, дочь!

Армандо догнал Хелки и Ниола за калиткой и попросил их остаться. Он был ослеплен, оглушен, окрылен и не вполне понимал, что делает.

Когда волнение улеглось, инквизитор попытался рассуждать трезво. Возможно, индианку в самом деле опасно выпускать из виду, ибо она могла знать больше, чем казалось. Вместе с тем Армандо не сомневался, что эта женщина будет молчать как могила.

– Что ты умеешь делать? – спросил он, когда она снова вошла в кабинет.

– Готовить еду для бледнолицых.

Армандо удивился.

– Вот как? Это хорошо. Еще ты будешь убирать в доме и ходить за покупками. А мальчишка пусть выносит ночные горшки. И приведет в порядок сад. Я стану платить вам жалованье как обычной прислуге.

Когда Хелки сообщила сыну о том, чем ему придется заниматься, тот возмутился:

– Не буду! Мне легче надеть этот горшок ему на голову!

– Ты станешь делать то, что он скажет, – ровным голосом произнесла Хелки.

Ниол сверкнул глазами.

– Ты хочешь научить меня покорности?!

Индианка положила ладонь на голову сына и сказала:

– Нет, терпению. Ты должен изучить своих врагов, затаиться и ждать. Потомок Ахиги способен пережить любые унижения, дабы познать мудрость нашего народа и набраться его силы.

– Почему ты решила остаться у этого человека? – спросил Ниол. – Он не из тех, кому стоит служить.

– Я буду служить не ему, а своим целям, – ответила Хелки и нехотя добавила: – Еще я думаю об отце этой девочки. Если мы уйдем, никто никогда не узнает о его судьбе.

Мальчик едва не задохнулся от возмущения.

– Разве он помог нам, когда мы боролись с океаном?! Чем он лучше других бледнолицых?!

– Ничем, – промолвила женщина, и Ниол почувствовал, что она сказала не все.

– Наверное, нужно сделать так, чтобы его дочь узнала правду? – спросил он.

– Нет. Не сейчас. Это принесет ей лишние страдания. Неведение защитит ее лучше, чем знание.

– Я сам постараюсь ее защитить.

Хелки посмотрела на сына и сурово произнесла:

– Ты должен думать о своем народе, а не о ней. – И, помедлив, продолжила: – Я видела во сне этот дом и… Белую Лошадь. Мы на правильном пути.

– Ты думаешь, что когда-нибудь Белая Лошадь вернется в нашу жизнь?

– Это покажет будущее.

– Я верю в то, что со временем ты снова ее оседлаешь! – с воодушевлением проговорил мальчик.

– Нет, – возразила Хелки, – это сделаешь ты.

Армандо выделил ей и ее сыну крохотную комнатку без окон, которая, по его мнению, соответствовала их новому положению слуг белого человека. Ниол быстро заснул на жестком ложе, а его мать лежала без сна и думала. Хелки вспоминала свою родину – страну высоких гор, лазурных озер и изумрудных лугов. «Когда бледнолицые привели в наши земли коней, индейцы обрели крылья», – любил повторять Ахига, вождь мапуче. Он был прав: появление лошадей расширило их горизонты так, как никто не смел и мечтать. Мапуче первыми начали ездить на этих чудесных животных, подражая бледнолицым, и не прогадали: им покорились огромные пространства, которые было немыслимо обойти пешком.

Возможно, именно тогда родилась легенда о Белой Лошади, способной унести в Страну Мечты. У Хелки была такая лошадь, ослепительно-белой масти, и ее тоже звали Мечта. То был подарок ее жениха Токелы. Токела считался самым храбрым, а также самым красивым молодым воином, а Хелки была дочерью вождя клана. Она слыла искусной лекаркой и видела вещие сны.

Ранним утром, когда заря едва касалась земли своими нежными пальцами, они седлали коней и уносились вдаль. Рассветный туман таял в порывах ветра, и душу захлестывало ощущение счастья, такое бешеное и острое, что хотелось кричать. И Токела, и Хелки кричали, зная, что их услышат только парящие в вышине орлы да юркие зверушки, молнией шныряющие под копытами коней.

Порой влюбленные выезжали ночью, когда на небе было так много звезд, что, казалось, они вот-вот упадут вниз. Оставив лошадей посреди горного луга, юноша и девушка ложились в траву и смотрели в таинственную ночную даль, а еще – друг на друга.

– Если у нас появится сын, мы назовем его Ниол, и пусть он будет свободным и быстрым, как ветер, – говорил Токела. Однако Хелки не успела родить ему сына.

Началась война. Сама по себе она не пугала мапуче: война была у них в крови. Смерти тоже никто не боялся: лучше умереть молодым, чем состариться, потеряв силу и ловкость. Никто и никогда не сумел бы победить индейцев хитростью, но на стороне бледнолицых были преимущество в живой силе, огневая мощь и знание военного дела. Мапуче боролись как могли, но испанцы оттесняли их все дальше и дальше в горы.

В одном из сражений в плен было взято много мужчин. Ахига чудом спасся, и испанцы предложили ему сдаться в обмен на жизнь его воинов. Вопреки советам стариков вождь согласился – он не мог оставить своих людей на погибель. Бледнолицые его обманули: все индейцы были повешены, Ахига – самым первым, на глазах остальных.

Токела погиб в бою. Клан был обескровлен, Хелки осиротела. Она потеряла все, что составляло не просто ее счастье – ее жизнь. И все-таки она боролась до конца. Девушка ускакала от врагов на Мечте, но испанцы выстрелили в Белую Лошадь, и Хелки упала на землю.

Они были сильны, и их оказалось слишком много. Индианка не запомнила их лиц – все они слились в один-единственный хищный звериный оскал. После череды унижений, когда девушку без конца перепродавали, безуспешно пытаясь привести к покорности, ее наконец притащили в Гуатулько. Хелки царапалась и кусалась, как дикая кошка, и новые хозяева посадили ее на цепь.

Все было кончено. Ее клан, клан Водяной Змеи, погиб, как погибли Ахига и Токела, любовь и гордость. Ее имя на языке мапуче означало «нежная», но теперь она забыла об этом. Небеса почернели, мечты умерли, израненное сердце истекло кровью, будущее превратилось в горстку пепла.

Через некоторое время Хелки поняла, что внутри ее тела зреет новая жизнь, и люто возненавидела будущего ребенка. Когда он родился, женщина попыталась его задушить. Ее хозяева успели спасти мальчика и привели к Хелки священника. Он окрестил младенца и попытался поговорить с непокорной индианкой. Ответом ему были ледяное молчание и сумрачный взгляд.

Со временем Хелки поняла, что рожденный ею ребенок для белых людей такой же недочеловек, дикарь и изгой, как она сама. Тогда она научилась его защищать, а потом – незаметно для себя – и любить. Прежде женщине казалось, что страшнее всего потерять свободу, а теперь – разлучиться с Ниолом. Ради него она терпела рабство и слушалась приказаний бледнолицых.

Постепенно женщина приучила себя думать, что Ниол – сын Токелы, но никогда не говорила об этом мальчику. Она могла бы солгать, однако Хелки знала: рано или поздно найдутся люди, которые расскажут Ниолу правду.