Принцессам зеркала не врут - Татьяна Тронина Страница 13

Оля упала в старое кресло, которое кто-то добрый втащил сюда (если бы кресла не было, она села бы прямо на асфальт), и попыталась отдышаться. Никита с улыбкой смотрел на нее. Но и у него был такой вид, будто он пробежал марафонскую дистанцию.

– Ты молодец, – с гордостью сказал он. – Спасибо, что пошла за мной.

К этому времени Оля уже обрела способность говорить.

– Мерси, – задыхаясь, произнесла она. – Но одного… одного «спасибо» мне мало. Требую орден! Или хотя бы медаль!

– У меня есть для тебя награда, – сказал Никита и достал откуда-то гитару. – Я на время стану твоим трубадуром.

«Как в сказке, честное слово!» – От его слов Оля пришла в полный восторг, и даже ее усталость как рукой сняло.

Он сел на старый складной стул и тронул пальцами струны. Здесь, на высоте, все время свистел ветер, и Оле показалось, что этот ветер свистит внутри нее.

– Мне еще никто не пел песен, – пробормотала она.

– Что?

– Нет, это я так, ничего. Я слушаю тебя.

И она закрыла глаза, боясь расплакаться.

Он ей спел сначала одну песню из репертуара Бориса Гребенщикова, потом вторую, потом третью. Оля блаженствовала. Наконец он замолчал.

– Ну как?

Она ответила не сразу:

– Ты очень хорошо поешь. Нет, я совсем не то хочу сказать, черт, я даже не знаю, что тут можно сказать.

– Нравится тебе здесь?

– Отличное место! И не надо убегать на край света.

– Это ты верно заметила.

– Знаешь, я так рада, что все-таки забралась сюда. Это ведь можно считать подвигом, да?

– Еще каким!

– Я люблю высоту, – с важным видом произнесла Оля, вставая из кресла. – Помню, как сто лет назад мы ходили с мамой на экскурсию на Останкинскую башню. Ну, еще до того, как там пожар приключился. Здесь почти то же самое! Я-то на шестом этаже живу. Отсюда все такое маленькое! Я бы хотела жить в таком доме, на последнем этаже – конечно, при условии, что лифт будет работать. Представляешь, просыпаться каждый день и смотреть вниз! Отчего люди не летают, а?

– А прикинь, как чувствуют себя жители небоскребов где-нибудь в Америке?

– О!

Оля хотела подойти к краю, но Никита вдруг испугался.

– Ты куда? – спросил он, хватая ее за запястье.

– Я осторожненько.

– Нет, высота манит! Не подходи туда.

По правде говоря, у крыши были высокие борта, и Оля не поняла, чего так испугался Никита.

– Я не боюсь, – улыбнулась она, чувствуя, как ветер треплет ее волосы.

– Зато я боюсь. За тебя.

Его лицо было совсем рядом – мужественное, гордое лицо с упрямо сведенными бровями – замечательное лицо…

– Какая ты… – пробормотал он и поцеловал ее. Оля ждала и даже хотела этого, но, когда Никита поцеловал ее, она вздрогнула и отстранилась.

– Что? – испугался он.

– Это слишком хорошо, – сказала она, сама не понимая, что говорит. – Это слишком хорошо, чтобы можно было в это поверить.

– Феона…

– А? – Она опять вздрогнула.

– Мы ведь никогда не расстанемся, да?

– Никогда! – твердо ответила она.

– Ладно, пошли отсюда, не слишком приятное местечко, чтобы приглашать сюда девушку. Пойдем-ка в кафе! Тут есть хорошее кафе, в соседнем квартале.

– Пойдем! Нет, но ты только не думай, что мне тут не понравилось! Совсем даже наоборот – это все здорово и необычно.

Спускаться было гораздо легче – они бежали вниз по лестнице и хохотали как сумасшедшие.

– Ты с ума сошла! – с ужасом воскликнула Муся, прижав ладони к лицу. – И ты полезла вслед за ним?!

– Да, а что?

– А вдруг он псих, сумасшедший, а вдруг он что-нибудь такое задумал?

– Мусечка, дорогая, – снисходительно прервала ее Оля. – Я что, в людях не разбираюсь? Он классный, он просто супер!

– Но в каком-то диком месте…

Муся бегала взад-вперед и размахивала руками, как будто на нее напала стая ос. Оля не могла смотреть на свою подругу без смеха.

– Давай рассуждать логически. Вот какой твой любимый писатель? Достоевский?

Муся остановилась и покраснела:

– Н-не совсем, то есть я очень люблю Достоевского, но сейчас читаю Полину Истокову.

– Кого? Это из классики? – нахмурив лоб, переспросила Оля. Теперь, когда она числилась Феоной, склонной к занятиям литературой, то ловила любую информацию на эту тему – был шанс блеснуть перед Никитой эрудицией.

– Ну что ты! – опять всплеснула Муся руками, как будто Оля сказала что-то неприличное. – Это современная российская писательница!

– А-а, значит, она сочиняет любовные романы! – догадалась Оля. – Я про это все очень хорошо знаю. Что ж, возьмем для примера твою Полину Истокову, даже еще лучше. О чем она там пишет? Впрочем, можешь даже не говорить – про всякие неземные страсти, роковых женщин и необыкновенных мужчин, которые много страдали в жизни и теперь ходят такие гордые и печальные. Мел Гибсон сыграл кучу таких ролей в кино, например.

– Ну, в общем… – смутилась Муся. – В общем, ты не так уж далека от истины. И что из этого?

– А то! – назидательно произнесла Оля. – Никита именно такой мужчина и есть, юноша то есть. Как Мел Гибсон в кино или те, про кого сочиняет твоя Полина Истокова. Господи, Муся, если б у нас вокруг были горы, или глухие леса, или пещеры какие-нибудь с пустынями – разве бы поперся он на этот небоскреб? Просто у нас идти некуда человеку, который мечтает побыть в одиночестве, подальше от суетного мира.

Муся слушала, открыв рот, – кажется, такая мысль еще не приходила ей в голову.

– Неужели? – ошеломленно пробормотала она. – А как же маньяки там всякие? Они тоже любят крыши, подвалы и пустыри.

– О чем ты говоришь, Муся, – поморщилась Оля. – Это совершенно разные вещи! Обсуждать это глупо, тем более сейчас, когда я вернулась живой-здоровой.

– Ну да, ну да… Но в этих романах или в кино герой становится таким печальным и разочарованным обычно после того, как переживет какую-нибудь жуткую личную драму. Ну там, бандиты убьют у него на глазах жену с ребенком, или лучшего друга, или враги до смерти заморят его престарелых родителей!

– Я думаю, Никите пришлось пережить нечто подобное, – взволнованно кивнула Оля. – Конечно, не жену с ребенком у него убили, да и родители его, я думаю, не такие уж престарелые. Только не говори мне про комплекс Печорина, к Никите это не имеет никакого отношения!

– Да я ничего такого и не говорю, – пробормотала Муся. – Только какую же драму пришлось пережить Никите, чтобы только на крыше небоскреба ему было хорошо?