Рыжее счастье - Наталия Рощина Страница 13

— Может, может, пойдем. Мы, девочка, сядем за мой любимый столик, и нам никто не будет мешать. — Евдокия Ивановна взяла Мару под руку.

— Ваш столик? — удивленно спросила Мара. Она уже едва что-либо соображала, вдыхая аппетитные ароматы. Единственное, чего ей хотелось, — съесть хоть что-нибудь. Она задала вопрос из любопытства, желая услышать любой ответ и поскорее оказаться в зале ресторана.

— Да. Я изредка захожу сюда по старой памяти. И всегда сажусь за один и тот же столик Последнее время это бывает совсем редко. Знаешь, я ведь проработала здесь почти сорок лет, была чуть старше тебя, когда впервые переступила этот порог. Время — беспощадная штука. Оглядываться назад — означает понять, что все лучшее уже позади…

— Не говорите так, — услышав грустные нотки в голосе Евдокии Ивановны, поспешила сказать Мара.

— А в киоске я первый год. Так не хочется остаться совсем без работы. Хозяйка ресторана помогла мне. Если бы не она, я бы не получила это место. Это очень важно для меня. Живу я одна, представить не могу, что придется целыми днями проводить дома с телевизором. Мне трудно без общения с людьми, пусть даже через окошко киоска, — ответила Евдокия Ивановна. Она внимательно посмотрела на Мару. — Ты вряд ли сейчас сможешь понять меня, девочка. Дай бог тебе не знать, что такое одиночество… Пойдем же. А вот и Лара. Нас встречают!

Навстречу им через длинный зал шла официантка. Девушка выглядела эффектно. Вслед ей смотрели немногочисленные утренние посетители ресторана. Стук ее высоких каблучков перекрывал музыку, тихо и ненавязчиво льющуюся со всех сторон. Высокая, стройная, в короткой черной юбке, обтягивающей узкие бедра, в белоснежной блузке, девушка казалась Маре воплощением элегантности. Она улыбалась.

— Доброе утро, тетя Дуся. — Поравнявшись с ними, девушка от души обняла Евдокию Ивановну. — Рада вас видеть!

— Доброе утро, Ларочка. Я тоже рада тебе.

— Я только вчера заступила. Отпуск — дело хорошее, но после него так трудно настроиться на сумасшедший ритм ресторана, — покачала головой Лара. На ее лице появилось выражение удовольствия, от того, что она пережила за быстро пролетевший отпуск. В глазах заиграли шальные искры. Осторожно сбрасывая с себя воспоминания, она провела рукой по гладко зачесанным темно-русым волосам, щедро политым лаком для волос с блестками, и, вернувшись в настоящее, вопросительно посмотрела на Мару.

— Познакомься, Ларочка, это Мара, — спохватилась Евдокия Ивановна, перехватив взгляд Ларисы.

— Очень приятно, Лариса, — кокетливо улыбнулась она и тут же поспешила добавить: — Какое красивое имя — Мара. Редкое, впрочем, как и твоя красота, девочка. Ты мне понравилась, честное слово. Люблю все экзотическое.

— Взаимно. — Мара восхищенно смотрела на девушку, которая вблизи показалась ей еще красивее. Это был эталон красоты, недосягаемый, которым можно восхищаться бесконечно. Вот бы и ей самой такие гладкие волосы, такую матовую кожу и этот удивительный разрез чуть раскосых глаз. Мара так засмотрелась, что совершенно не заметила ответного интереса, который сама она вызвала у Ларисы.

— Мы бы хотели хорошо позавтракать, — прервав обоюдное разглядывание, сказала Евдокия Ивановна. — Хорошо, плотно, не вычурно. И чтобы нас не разглядывали немногочисленные ранние посетители. Получится?

— Обязательно. Мы просто пойдем к вашему любимому столику. — Лариса улыбнулась.

— Ты угадала мое желание, — призналась Евдокия Ивановна. Она растрогалась и шла за Ларисой, отгоняя от себя нахлынувшие воспоминания. Ей было о чем вспомнить: и хорошего, и дурного, но ничего из своей памяти Евдокия Ивановна выбрасывать не собиралась. Это была ее жизнь.

— Устраивайтесь, я через несколько минут все принесу. — Улыбчивая Лариса помогла Евдокии Ивановне удобно сесть на стул с высокой резной спинкой. Проследила, чтобы и Мара заняла место напротив.

Столик стоял неподалеку от барной стойки, закрытый от нее и большого общего зала полупрозрачной ширмой. Раздвинув ее, Лариса исчезла, оставив после себя легкий аромат цветочных духов. Мара закрыла глаза, пытаясь лучше ощутить пьянящий запах, очень знакомый, волнующий.

— Это Кристиан Диор «Диориссимо», — заметила Евдокия Ивановна. — Любимые духи Лары. Ландыш чувствуешь?

— Ну конечно, ландыши, — подхватила Мара. Она вспомнила, как однажды с подружками нашла в лесу большую поляну этих удивительных цветов. У девчонок дух захватило от такой красоты. Солнечные лучи, словно желтые лучи прожектора, прорывались сквозь высокие густые кроны деревьев, а зеленая поляна была усеяна белыми дрожащими капельками. Тогда они даже не смогли сорвать ни одного ландыша. Это казалось кощунством. Просто бродили между ними, боясь наступить. Наклонялись к самому цветку и вдыхали крепкий, но в то же время нежный, неповторимый запах. Мара знала, что это одно из воспоминаний, которое остается на всю жизнь, одно из немногочисленных светлых воспоминаний ее недолгой жизни.

— А вот и я. — Лариса быстро составляла с подноса на столик горячую картошку с тушеным мясом, салаты, бутерброды, высокие узкие стаканы с ярко-желтым напитком.

Мара старалась сделать так, чтобы на ее лице не было написано, как она голодна. Она спрятала руки под стол, крепко, до боли в суставах сжав кулаки. Она не набросится на все это сказочное изобилие! Она будет осторожно, медленно поглощать его, и пусть эта чертова слюна перестанет выделяться в таких огромных количествах. Мара опустила глаза, делая вид, что разглядывает скатерть, пол, узор на ширме.

— Попозже я принесу десерт и чай.

— Спасибо, Ларочка. — Евдокия Ивановна взяла салфетку и положила ее себе на колени. Глядя на нее, то же самое проделала Мара. Она была рада, что ей есть чем занять руки, и была благодарна своей неожиданной знакомой за то, что она устроила для нее этот праздник. Быть может, Евдокия Ивановна даже не представляла, какое впечатление произвела на Мару.

— Приятного аппетита. — Лариса вновь исчезла.

— Ешь, детка. — В голосе Евдокии Ивановны Мара не заметила и тени иронии, издевки, превосходства. Эта милая женщина не хотела казаться доброй, она была такой на самом деле. И Мара почувствовала, что ей не стоит притворяться.

— Честно говоря, я с рождения не помню такого изобилия, — призналась Мара, накалывая на вилку кусочек тушеного мяса. — Я боюсь, что съем все, совершенно все, и мне станет плохо.

— Тебе не будет плохо, детка. Ешь, дорогая, а потом мы поговорим. Ешь, здесь хорошо готовят, приятного аппетита, — Евдокия Ивановна задумчиво посмотрела на Мару. В ее серых глазах застыло выражение жалости, которого Мара не замечала. Она была слишком поглощена едой. Стараясь есть медленнее, она время от времени закрывала глаза, чтобы насладиться вкусом. Это был настоящий пир! Как же ей повезло, что такая удивительная женщина, как Евдокия Ивановна, почему-то обратила на нее внимание и решила принять участие в ее судьбе.

Мара не заметила, как ее тарелка оказалась пустой. Салаты, вкус которых был ей совершенно не знаком, не очень понравились, но Мара съела и их, предпочитая не распространяться об этом. Ей, для которой в последнее время самой шикарной едой была перловка со шкварками и жареным луком и жидкая похлебка, было бы просто смешно говорить о том, что ей что-то не понравилось.