Хевен, дочь ангела - Вирджиния Клео Эндрюс Страница 13

– И ты не забывай тоже, – резко произнес Том, строго взглянув на меня. – И перестань плакать по ночам о том, что ты такая, а не другая. Ты мне нравишься, какая есть. – Его зеленые глаза смотрели на меня нежно, в сумрачной тени сосновых деревьев в них играли огоньки. – Ты моя настоящая «цыганская» сестра, и ты для меня в десять раз важнее, чем моя единокровная сестра Фанни, которой наплевать на всех, кроме себя. Она меня так не любит, как ты, и я не могу любить ее так, как тебя. Ты моя единственная сестра, с которой я могу помечтать обо всем. – Том посмотрел на меня так печально, что мне стало больно.

– Том, если ты скажешь еще что-нибудь, я заплачу! Мне думать больно, что однажды ты уедешь куда-нибудь и я тебя никогда больше не увижу.

Он отрицательно замотал головой, и его волосы разлохматились.

– Никуда я не уеду, если ты этого не захочешь, Хевенли. Мы с тобой вместе навеки. Как это говорят в книгах – несмотря на любые преграды, вместе в дождь и в снег… во тьме и мраке ночи…

Я рассмеялась, хотя в глазах у меня еще стояли слезы.

– Это все слова, глупости. – Я пожала Тому руку. – Давай пообещаем друг другу, и пусть поможет нам Бог, что наши пути никогда не разойдутся, что мы не будем злиться друг на друга или относиться друг к другу иначе, чем сейчас.

Том обнял меня, и так нежно, словно я была из дутого стекла и в любой момент могла разбиться. Потом он усмехнулся и сказал:

– Когда-нибудь ты выйдешь замуж – я знаю, ты будешь говорить, что нет, но Логан Стоунуолл уже смотрит на тебя телячьими глазами.

– Как он может любить, когда совсем меня не знает?

Том спрятал лицо в моих волосах.

– Все, что ему нужно сделать, – это посмотреть тебе в лицо, в твои глаза – там у тебя все написано.

Я отстранилась и смахнула слезы:

– А на тебя папа смотрит, когда ты что-то делаешь или когда он чем-то занимается?

– Слушай, а почему ты позволяешь ему так обижать себя?

– Ой, Том… – Я припала к его груди и по-настоящему заревела. – Ну как я могу поверить в себя, когда мой собственный отец не может заставить себя посмотреть на меня? Ему, наверно, чудится во мне что-то дьявольское, потому и ненавидит.

Он гладил меня по голове, по плечу, и когда я подняла на него глаза, увидела на лице Тома слезы, будто ему передалась моя боль.

– Когда-нибудь папа поймет, что он не питает к тебе ненависти, Хевенли. Этот день скоро настанет, я уверен.

Я отпрянула от него.

– Никогда этого не будет, ты же сам знаешь. Папа считает, что я своим рождением убила его ангела. Он и через тысячу лет не простит мне этого! Если хочешь знать мое мнение, думаю, моей матери жутко повезло, что она избавилась от него! Он все равно рано или поздно стал бы относиться к ней так же жестоко, как теперь к Саре!

Мы оба были потрясены своими откровениями. Том снова обнял меня и пытался улыбкой поднять настроение, но улыбка выходила слишком печальная.

– Папа не любит маму, Хевенли. Он издевается над ней. Насколько я слышал, он любил твою маму. А на моей женился только потому, что она была беременна мной и он раз в жизни решил поступить честно.

– Потому что бабушка заставила его поступить честно! – с горечью воскликнула я.

– Запомни, папу никто не может заставить, если он сам так не решит.

– Да, я и так прекрасно помню, – ответила я, вспомнив, как отец не позволил себе даже взглянуть в мою сторону.

Снова настал понедельник, и снова мы все пришли в школу. Мисс Дил рассказывала нам о той радости, которую доставляет чтение шекспировских пьес и сонетов, а я все думала об одном: скорее бы в зал самоподготовки.

– Хевен, – обратилась ко мне мисс Дил, внимательно посмотрев на меня, – ты слушаешь или спишь с открытыми глазами?

– Слушаю.

– О каком стихотворении я сейчас рассказывала? Честное слово, я не могла вспомнить ни слова из того, что она говорила в последние полчаса. Это было не похоже на меня. Ой, хватит думать об этом несчастном Логане. Но вот я оказалась в зале самоподготовки, Логан сел справа от меня, и всякий раз, когда наши глаза встречались, меня охватывало какое-то странное чувство. Он не был ни чистым шатеном, ни чистым брюнетом, скорее, его волосы представляли смесь этих цветов, и кое-где лучи летнего солнца оставили позолоту на его прядях. Мне приходилось заставлять себя не смотреть в его сторону, потому что каждый раз я сталкивалась с его взглядом. Логан улыбнулся и произнес:

– Кто же это оказался таким изобретательным и дал тебе имя – Хевен? Никогда, ни у кого не слышал.

Я пару раз проглотила комок в горле, прежде чем смогла внятно проговорить:

– Меня так назвала первая жена моего отца, спустя несколько минут после моего рождения. Саму ее звали Ли. Бабушка сказала, что она хотела дать мне возвышенное имя. Более возвышенное, чем Хевен, нелегко придумать.

– Это самое красивое имя, которое я когда-либо слышал. А где теперь твоя мама?

– На кладбище. Она умерла, – отрезала я, забыв, что мне следует быть очаровательной и кокетливой. Вот Фанни никогда не забывает об этом. – Она умерла через несколько минут после моего рождения. И отец никак не может мне простить, что я отобрала у нее жизнь.

– В этой комнате – никаких разговоров! – прикрикнул на нас мистер Прэкинз. – Кто еще раз заговорит, получит пятнадцать часов после уроков!

Взгляд Логана сделался сочувственным. Когда мистер Прэкинз на минуту вышел, Логан прошептал:

– Мне очень жаль, что так вышло, но ты сказала неверно. Твоя мать не на кладбище – она ушла в иной, лучший мир, на небеса.

– Если рай или ад существуют, то они здесь, на земле, я все время об этом думаю.

– Сколько же тебе лет – сто двадцать, не меньше?

– Сам знаешь – тринадцать! – сердито поправила я его. – А чувствую я себя сегодня на все двести пятьдесят.

– Почему так?

– Просто чувствую себя не на тринадцать лет, вот почему.

Логан прокашлялся, взглянул на мистера Прэкинза, посматривающего на нас через прозрачную стеклянную стену, и рискнул задать мне шепотом еще один вопрос:

– Это будет нормально, если я сегодня провожу тебя домой? Я еще ни разу не беседовал с человеком, которому двести пятьдесят лет, и ты так разожгла мое любопытство. Мне очень интересно было бы тебя послушать.

Я кивнула и почувствовала себя несколько неловко. Я загнала себя в ситуацию, когда могу разочаровать его ординарными ответами. Что я понимаю в мудрости, старости да и вообще?

Логан появился-таки на краю школьного двора, где мальчики, провожавшие девочек, живущих в горах, ждали своих подруг. Там же торчала и Фанни.