Сейчас и навсегда - Кара Колтер Страница 13

– Тебе никогда не приходило в голову, что означает термин gobsmacked [2]? – спросила Трикси Дэниела.

Нелепый вопрос, она сама понимала это. Наверное, сильнодействующий обезболивающий препарат уничтожил в ее душе фильтрующие клапаны, которые в нормальном состоянии не позволили бы Трикси выпаливать все, что приходило на ум.

Слово gobsmacked пришло Трикси на ум потому, что ее австралийские племянницы, Молли и Полин, часто употребляли его, когда чему-либо удивлялись или чем-то восторгались.

А что может быть более удивительным, чем тот факт, что в данную минуту Дэниел Ривертон сидел за обеденным столом в ее квартире и ел мороженое вместе с Трикси и близнецами, а за окном еще только начинало светать.

Несмотря на то что он поставил чернильную метку на носике Молли, Дэниел уже различал маленьких монстров и без нее. Они же, несомненно, привязались к нему не только из-за прочитанных историй про кролика и других зверушек. И не только из-за апельсиновой газировки и детских кубиков, из которых они вместе строили замок. Совсем не из-за этого.

Дэниел не знал, что Трикси наблюдала за ними через окошко кабинета, где осматривали пациентов. Ей надо было знать, что у них все в порядке. И она видела, как ее племянницы доверчиво устроились на коленях Дэниела Ривертона. Она видела, как он похлопал по соседним стульям, предлагая малышкам сесть рядом, а те лишь теснее прижались к его груди.

Очевидно, девочкам не хватало отца. Молли и Полин необходимо было мужское участие в их жизни, и они не упустили ниспосланный Богом шанс устроиться возле широкой груди Дэниела.

Это была впечатляющая сценка: его неловкость и их доверие; его сопротивление и их напористый энтузиазм.

Нет, все-таки это не может быть правдой, чтобы сам Дэниел Ривертон в шесть часов утра сидел здесь, за ее обеденным столом, вместе с непривычно молчаливыми близнецами. А между ними стояла картонная коробка подтаявшего мороженого со сливочной помадкой и сиропом.

Пол в комнате был покрыт белыми волокнами, похожими на пух, который самопроизвольно перемещался по воздуху, стоило кому-нибудь из них пошевелить ногой. Все это создавало атмосферу нереальности.

Непривычное же молчание близнецов объяснялось просто – их рты были заполнены мороженым. Нельзя сказать, чтобы это был правильный завтрак, но реализованная мечта – это точно! Тогда кого волнует, правильный это завтрак или нет? Почему-то его питательная ценность сейчас не казалась Трикси столь же важной, как смысловой корень слова gobsmacked.

Может быть, наступило начало совершенно новой жизни? Той, в которой Трикси не будет слишком уж ответственной и абсолютно предсказуемой?

Иными словами, скучной. Жизни, в которой Трикси станет вести себя непосредственно и непринужденно.

– Надо сказать, – Дэниел облизал ложечку, – я никогда даже не задумывался о смысле этого термина.

– Ну, сначала надо определиться со словом gob, – сказала Трикси. – Как ты думаешь, что же оно может означать? – спросила она в несколько шутливом тоне.

– Ну-ка, подожди. – Дэниел достал свой телефон, взглянул на него и нахмурился. Затем снова, как-то незаметно, отправил его в карман, но тут же достал другой.

– Два телефона, – заметила Трикси. – Поразительно! А зачем?

– Один из них – особого назначения. – Дэниел набрал какое-то сообщение.

Особого назначения? Имеется в виду, что этот телефон предназначен только для одного человека? Скорее всего, так и есть. Вероятность того, что у Дэниела Ривертона есть женщина, почему-то больно задела Трикси. Но он хмурился, читая сообщение. Значит, в их отношениях не все хорошо.

– Ну вот! Слово gob обозначает в том числе «челюсть, которая отпадает» – в случаях невероятного удивления, потрясения, изумления.

– Ладно, принято, – отозвалась Трикси. – Это забавное толкование.

Трикси заставила себя отвести взгляд от лица Дэниела. Посмотрев на остатки трапезы, она увидела, что довольно много подтаявшего мороженого растеклось по донышку ее тарелки. Шоколадная крошка, облеплявшая ванильный пломбир, создала сейчас совершенно новую цветовую гамму.

– Это должно быть на стене, – произнесла она вслух.

– Мороженое?

– Его цвет! Такой насыщенный цвет кофе мокко. Я готова хоть сейчас купить краску и реставрировать мою спальню. Пусть она будет темной.

– Ты хочешь сделать свою спальню темной? – не веря, спросил Дэниел.

– Да. – Тон Трикси не оставлял сомнений в ее решительности. – Да-да, но с чем-то белым.

– Если хочешь знать мое мнение, тебе такая атмосфера в спальне вряд ли подойдет.

– Я сделаю это все равно! А-а, и самое главное – шкура зебры на полу.

Дэниел изумленно поднял брови, словно Трикси произнесла что-то безнравственное.

– Да нет, конечно. Не настоящая шкура, – поспешно исправилась она. – И совершенно белая кушетка, знаешь, такая с одним подлокотником и полкой, где будет стоять большая настольная лампа.

– А в чем же суть такой радикальной модернизации спальни? – спросил Дэниел.

– Мне просто хочется видоизменить ее, – ответила Трикси, и ей послышались оправдательные нотки в собственном голосе.

– Это звучит так, будто ты полна решимости вычеркнуть из памяти свое прошлое. Стереть его как ластиком. Все его следы.

– Да нет. Никакой трагедии. Пусть спальня будет немного более современной, оформленной с большим вкусом. Пусть будет видно, что здесь обитает взрослый человек. Я хочу, чтобы она отражала меня такой, какая я есть, реальную.

Дэниел выглядел так, словно вот-вот рассмеется. Но взгляд Трикси пресек это его желание.

Молли и Полин, насытившиеся мороженым, встали из-за стола и проковыляли к дивану. Свернувшись на нем, как два маленьких щенка, они мгновенно уснули.

– Я постараюсь изменить к лучшему их теперешнюю жизнь, – с грустной задумчивостью проговорила Трикси, меняя тему разговора.

– Может быть, сегодня еще не стоит браться за это?

– Они снова не будут спать ночью, а сосед снизу выразит свое недовольство.

– Я слышал, что он собирается съехать в отель.

– В самом деле? О, Дэниел! Ты не должен этого делать!

– Это не проблема.

– Точно?