Солнечная девушка - Аврил Тремейн Страница 13

– Хм. – Что? О чем это он? – Ноги. – Черт! – Я хотел сказать туфли! В смысле мои.

– Они мне нравятся. Синий нубук. Формованный скругленный нос. Белая подошва. – Теперь ее взгляд пополз вверх. – Отлично подходят…

Да что за дьявольщина! Оставалось только надеяться, что она не заметит эрекцию. Она сглотнула и покраснела. Заметила!

– …к джинсам, – еле слышно закончила она. Катастрофа. Полная катастрофа. Давай скажи что-нибудь, скажи что-нибудь.

– Я имел в виду те, для свадьбы.

Вот действительно стоящая тема. Он уже начинал испытывать искреннее любопытство в отношении того, что она для него придумает. Хотя, вполне возможно, все кончится обувным эквивалентом ее убогой сосновой мебели, простыми черными кожаными туфлями на шнурках.

– О! Ну, ты же помнишь: сначала я должна увидеть то, что ты наденешь? – Солнышко неуверенно улыбнулась. – Так! Паста? Я даже купила фартук!

Еда. Хорошо. Отлично. Об этом он мог говорить, не боясь показаться глупым, скучным, раздражительным или одержимым неуместным влечением. Ну, не мог он испытывать влечение к Солнышку Смарт. Они полярные во всех отношениях. Как свет и тьма. Как ясность и туман. Как радость и… Ох, ради бога, возьми себя в руки.

– Кастрюли и сковородки у тебя есть?

– Да, но большая часть даже не распакована.

– Большая часть? Сколько времени ты тут живешь?

– Два с половиной года.

Если бы у него были волосы, он начал бы их рвать. Два с половиной года! Вполне достаточно, чтобы распаковать все кастрюли и сковородки.

– Мне нужна средняя кастрюля и большая сковорода. А как насчет мисок? Тарелок? Столовых приборов?

– Тарелки и все прочее у меня есть.

– Принесешь все это, когда я распакую продукты.

Солнышко заметалась туда-сюда. Без толку. Открывала шкафы и выдвигала полупустые ящики. Лео поставил охлаждаться вино в холодильник. Он был почти пустой, если не считать молока, масла, содовой и остатков камамбера. В морозилке лежала бутылка водки и полбатона хлеба.

На кухне имелась выдвижная штуковина для хранения продуктов, которую он открыл с некоторым трепетом. Канистра арахисового масла. Упаковка лимонного чая. Пакет сладких детских хлопьев. Банка консервированной фасоли, на вид столетней давности. И три пакета лапши-двухминутки. Он вздохнул.

– Вот. – Солнышко с гордостью показала на кастрюлю, сковородку, миски и вилки, которые разложила в линию на рабочем столе. Она напомнила ему гиперактивного котенка, которому дали поиграть с клубком шерсти.

– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он.

– Двадцать пять. А что?

– Выглядишь моложе. И по поведению тоже.

– Значит, я толстая и незрелая?

– Ты не толстая.

– Но я не зрелая? Только потому, что не умею готовить пасту? Какая несправедливость. Я же не прошу тебя придумать дизайн туфель, верно?

– Да, да. Пойди надень фартук. – Зачем он это сказал?

Она торопливо бросилась к маленькой нише. Что она делает? Неужели собирается торчать с ним на кухне! Тогда зачем ей фартук?

Однако, когда она, сияя, вернулась, он не нашел в себе сил попросить ее отправляться смотреть телевизор, пока он готовит.

Лео бросил взгляд на слоган, украшавший фартук: «Классная, дерзкая и немного нахальная». Прикусил щеку изнутри, сдерживая улыбку. Он не позволит ей очаровать себя. Как Гари, Бена и, возможно, Марко. И всех прочих жестянщиков, портных, солдат и шпионов.

– Да ладно, признайся, он тебе нравится! – Она, видимо, заметила натянутое выражение его лица.

Надевая фартук, Солнышко зацепила волосы, и из-под челки выглянул висок. Лео затаил дыхание. Потому что захотелось поцеловать ее в висок.

«В нее влюблена половина мужского населения Сиднея, – напомнил он себе. – А ты не намерен становиться очередным куском мяса в этой армии. Повтори!»

Лео распаковал ножи и разделочные доски, вытащил из шкафа еще несколько тарелок и блюд, извлек из своих волшебных коробочек дополнительные приспособления.

– Подойди сюда, чтобы было хорошо видно.

Солнышко с готовностью встала рядом. Лео почувствовал, как его обдало волной жара. Она подвинулась еще чуть ближе. Вдохнула его запах, который был… ну просто его запахом. Запахом очень чисто вымытого Лео. Если бы она приблизилась еще на миллиметр, он, возможно, не выдержал бы и в панике ткнул ее каким-нибудь поварским инструментом.

Солнышко стояла так близко, что он невольно коснулся ее руки. У нее перед глазами вдруг все поплыло. И это уже не имело никакого отношения к экспозиционной терапии. Самое обычное сексуальное влечение. Взаимное сексуальное влечение. По крайней мере, она надеялась, что причина впечатляющей дули на его джинсах, которую она наблюдала совсем недавно, – она сама, а не эрективная дисфункция, упоминание о которой как-то недавно попалось ей в Интернете. Хотя она, конечно, не собиралась ничего ему говорить. Мужчины к этому так чувствительны! Так или иначе, ей явно хотелось переспать с Лео Куотермейном!

Может, потому, что он готовил ей обед? Ужасно соблазнительно, когда шеф-повар мужчина готовил ей обед. Нет, тут что-то другое, явно большее. Оно постепенно заползало к ней в душу.

Ей вспомнилось, как резко он вскочил, когда она поцеловала его в щеку. Как начинал дергаться уголок рта, когда он нервничал. Тот немного изумленный взгляд, которым он смотрел на нее, будто не веря собственным глазам. И то, как слушал ее, будто не веря собственным ушам. И то, как уступал ей, хотя она видела, что ему не хотелось. Как это странно. Ей нравилось, что он уступал, хотя, возможно, ему не стоило этого делать! Ей даже нравилось, как старательно он сдерживал улыбку и смех, словно считал, что будет выглядеть слишком легкомысленно. Это был вызов. Это нужно изменить. Все должны смеяться. В среднем человеку полагается смеяться тринадцать минут в день. Она могла поспорить на свои новые ярко-зеленые лодочки, что Лео Куотермейн не набрал бы тринадцать минут даже за целый год! Никуда не годится.

Теперь, когда Солнышко почувствовала его влечение, оно действовало на нее, как пламя на мотылька. Даже не мотылька. Скорее летучей мыши, ударившейся о провода в квартале от своего гнезда. Она почувствовала это еще с утра, когда подскочила, как от удара током.

Бедная мышь. Летела себе вперед, думая, что держит все под контролем, пока не наткнулась на что-то сильнее нее. Шмяк! И все. Бедная мышь. И бедная она, если позволит себе подойти к Лео слишком близко. Потому что чувствовала: дай ему волю, и он ее сожжет. Нет, она ему не позволит. Она никогда не подходила слишком близко. Ее главное правило – четыре свидания и гуд-бай. Спасительное правило. Лео удалось немного отодвинуться, но Солнышко тут же это исправила.

– Обычная лапша феттучини с цукини, сыром фета и ветчиной прошутто, – беспомощно пробормотал он и отодвинулся, совсем чуть-чуть.