Эгоист - Элизабет Вернер Страница 13

— Но ему-то без тебя не жизнь! — с нажимом заметил Густав. — Ведь ему недостает твоей любви более, чем ты думаешь.

Губы юной девушки дрогнули в горькой усмешке:

— Ну, как же ты можешь так ошибаться! Конечно, я еще очень мало знаю свет Божий и людей, но даже я чувствую, что мистер Зандов не нуждается в любви и не требует ее. Он вообще ничего в мире не любит — ни Джесси, которая ведь выросла на его глазах почти как дочь, ни тебя, своего единственного брата. Не надо быть экстрасенсом, чтобы почувствовать, как холодны, как чужды вы и далеки друг от друга. Твой брат одержим лишь жаждой наживы, выгоды, а ведь он уже достаточно богат! Правда ли, что он и этот Дженкинс деловые партнеры? Неужели субъект с подобной репутацией принадлежит к числу его друзей?

— Дитя, ты этого не понимаешь, — уклончиво ответил Густав. — Человек, который, подобно моему брату, стал свидетелем крушения всех своих жизненных надежд, у которого счастье превратилось в горе, а благословение — в проклятие... Так вот, слабый человек либо гибнет в подобной катастрофе, либо оставляет в ней свое «я» и выходит из нее совершенно другим существом. Я знаю, каким сильным характером обладал мой брат двенадцать лет тому назад, и то, что жило тогда в нем, не может умереть. Ты должна воскресить Франца, ради этого я и привез тебя сюда. По крайней мере, попытайся сделать это, ладно?

Слова, сказанные Густавом с неподдельным чувством, не могли оставить Фриду безучастной, но она тихо покачала головой и возразила:

— Ведь я — чужая для него, такой и останусь. Ты ведь сам запретил мне хоть словом намекнуть ему о наших отношениях.

— Ну да, я запретил! Ведь если бы он уже теперь узнал правду, то, по всей вероятности, холодно оттолкнул тебя. Да и ты, упрямица, не выдержала бы здесь ни минуты, не стерпела бы стыда — и тогда все было бы потеряно. Но ты должна, по крайней мере, приблизиться к нему. Вы ведь почти не разговаривали друг с другом. Ты утверждаешь, что в тебе не задета ни одна струнка; нет, она должна зазвучать как в тебе, так и в моем брате, и зазвучит, если вы научитесь смотреть друг другу в глаза.

— Я попытаюсь, — глубоко вздохнув, согласилась Фрида. — Но если я ничего не добьюсь, если он будет суров и придирчив...

— Тогда ты подумаешь, — прервал ее Густав, — что, значит, немало зла сделано против этого человека — столько, что он имеет право отстраниться с недоверием и ожесточением тогда, когда другой человек с любовью открыл бы свои объятия. Ты в этом неповинна, ты страдаешь за чужую вину, и вся тяжесть его страданий досталась тебе.

Девушка ничего не ответила, лишь прислонилась головой к плечу Густава, а из ее глаз выкатилось несколько горячих слезинок.

Густав, успокаивая, стал тихо гладить ее по голове, твердя:

— Бедное дитя! Да, в твоем нежном возрасте все еще должно казаться светлым и радостным. Тяжко так глубоко погружаться в темные стороны человеческой жизни. В свое время мне было достаточно трудно открыть тебе все тайны нашей семьи, но это было неизбежно. Несчастья одно за другим ворвались в твою жизнь — не зная правды, ты могла сломаться. Ну а ведь ты, Фридочка, не из разряда слабых и робких, у тебя есть кое-какая воля и даже, к сожалению, некоторая доля суровости характера одного известного тебе человека. Поэтому смело вперед! Мы еще добьемся своего.

Фрида вытерла слезы и заставила себя улыбнуться:

— Ты прав! Веду себя как неблагодарный ребенок и упорно не желаю слушаться тебя, моего благодетеля. Ты...

— Лучший и благороднейший человек в мире, — прервал ее Густав. — Конечно, я — именно такой и чувствую себя глубоко оскорбленным, что мисс Клиффорд не желает признать моих достоинств, хотя ты уже трогательно расписала их во всех красках. Давай прогуляемся, тебе не помешает выйти на свежий воздух. Ты раскраснелась и заплакана, нужно скорее стереть соленую влагу с твоих щек. А впрочем, иди одна. Я подожду здесь Джесси. Сегодня мы еще ни разу не побранились, а это стало для меня такой насущной необходимостью, этого удовольствия я не могу лишиться.