Серебряная богиня - Джудит Крэнц Страница 13

— Не парализовало ли меня, доктор? Скажите правду.

— Конечно, нет, мамаша, все идет превосходно, как положено. Расслабьтесь, расслабьтесь… мы все рядом, чтобы помочь вам.

Ей показалось, что он бесконечно долго стоял, склонившись над ее животом и прослушивая стестоскопом биение сердец.

— Ох, слава богу… — вздохнула Франческа. Следующие сорок минут в помещении установилась полная тишина, нарушаемая лишь указаниями, которые Аллар отдавал Франческе. Команда доктора Аллара была приучена работать молча, объясняясь друг с другом на языке жестов и взглядов, поскольку их шеф был убежден, что роженицы острее обычных людей реагируют на каждое произнесенное вслух слово, к тому же имеют склонность неверно интерпретировать сказанное.

— Запомните, — внушал он своим подчиненным, — мамаша может казаться совершенно бесчувственной под наркозом, но слух отключается последним. Поэтому — помалкивайте.

Через сорок минут Франческа снова ощутила боль, но значительно более приглушенную, чем прежде.

— Доктор, доктор, — пробормотала она, — мне кажется, что действие укола кончается.

— Нет, не волнуйтесь, мы просто приближаемся к концу, — заверил ее Аллар. — Теперь, когда я скажу «тужьтесь», надо будет тужиться изо всех сил. Вы не почувствуете схваток, но мне они будут видны, так что вы должны следовать моим указаниям.

В следующие десять минут до Франчески доносилось только его удовлетворенное ворчание, а потом она услышала крик ребенка.

— Это мальчик? — прошептала она.

— У вас восхитительная девочка, мамаша, — ответил Аллар, торопливо протягивая ребенка доктору Ромбасу, который осторожно перерезал и перевязал пуповину, а сам Аллар снова занял свое место между разведенными ногами Франчески. Как раз в этот момент сестра, следившая за пульсом плода, стала знаками показывать ему, что биение сердца второго, еще не родившегося ребенка замедляется. Доктор с ужасом заметил также, что выделившаяся из плаценты жидкость, вместо того чтобы быть прозрачной и бесцветной, оказалась желто-зеленого цвета. Пульс второго из близнецов слабел с каждой секундой.

Через считанные минуты, не менее четырех, но и не более пяти, второй ребенок был извлечен. Он, подобно первому, начал дышать не сразу, и потребовалось интенсивно растирать его полотенцем, пока он не издал первый слабый крик. Отрезая и перевязывая пуповину, доктор Аллар отметил про себя, что, хотя ребенок родился полностью сформировавшимся, его вес вряд ли достигал четырех фунтов, что и подтвердило последующее взвешивание на весах тут же, в родильной палате.

— Доктор, — раздался умоляющий голос Франчески, — что происходит? Это мальчик или девочка?

— Еще одна дочь, — коротко бросил он. Краткость ответа и безразличие, прозвучавшее в обычно веселом голосе Аллара, подсказали всем, кто был в тот момент в родильной палате, что второй ребенок внушает серьезные опасения их шефу. Что-то с ним было явно не в порядке.

В этот момент анестезиолог, следивший за важнейшими параметрами состояния Франчески, заметил, что у нее резко упало кровяное давление, а пульс заметно участился. Почувствовав сильное головокружение и тошноту и покрывшись испариной, Франческа тем не менее не забыла о своем разочаровании резким ответом доктора Аллара и продолжала настаивать:

— Покажите мне их, пожалуйста, покажите…

— Сию минуту, мамаша, а сейчас постарайтесь расслабиться.

Аллар приказал двоим медсестрам сделать Франческе переливание крови в обе руки. Она уже была близка к шоко-ковому состоянию, но переливание крови и введение фибриногенов очень скоро привели к безопасным показателям частоту ее пульса и кровяное давление. Убедившись, что состояние его пациентки стабилизировалось, доктор Аллар велел доктору Ромбасу поднести близнецов к родильному столу. Глаза обеих девочек были плотно закрыты, кулачки крепко сжаты. На голове у одной из них белокурые волосы уже подсохли и начали кудрявиться, а у другой были все еще влажные.

Девочек завернули в белые мягкие фланелевые пеленки. Франческа, слабая, но взволнованная, внимательно разглядывала их, испытывая при этом такое изумление, которого никогда не знала прежде. Превращение этих созданий, с которыми она чувствовала полнейшую внутреннюю связь, пока носила их в своем лоне, в двух крошечных человечков, способных уже самостоятельно зажмуривать глазки и сжимать кулачки, реагируя таким образом на этот залитый ярким светом мир, в котором они вдруг очутились, было столь поразительным и ошеломляющим, что Франческа не могла охватить умом подобное чудо и воспринимала его чисто эмоционально.

— Они обе совершенно одинаковые, доктор?

— Да, но вторая девочка весит меньше первой. Вот эта, — ответил он, указывая на меньшую из близнецов, — должна сразу отправится в инкубатор и оставаться там, пока не наберет достаточный вес. Но в остальном — полный порядок, мы уже проверили все пальчики на руках и ногах.

— Слава богу! — прошептала Франческа.

— Теперь, мамаша, вам надо отдохнуть.

— Скажите моему мужу… Он, должно быть, ждет не дождется.

Когда утомленный Аллар вошел в приемную, где ждал его Стах, то обнаружил Валенского спящим сидя: он уткнулся лбом в стекло окна, в которое до того не отрываясь смотрел невидящим взором всю долгую ночь. Доктор Аллар минутку постоял за спиной спавшего, а затем со вздохом легонько тронул Стаха за плечо. Князь мгновенно проснулся.

— Говорите!

— У вас две дочери. Мадам чувствует себя хорошо, но очень устала.

Стах диким взором уставился на доктора, ожидая совсем другого сообщения. Его твердая уверенность, что родятся мальчики, была разрушена столь безжалостно, что он оказался не в состоянии вымолвить ни единого слова. Помолчав немного, доктор мягко ответил на тот незаданный вопрос, которым встретил бы его любой другой мужчина на месте Стаха.

— Одна из ваших дочерей в отличном состоянии, но что касается другой…

Стах наконец обрел дар речи:

— Так что там с другой? Говорите!

— Перед рождением второго ребенка возникли медицинские проблемы. Плацента отделилась от матки как раз перед появлением младенца на свет, у мадам началось внутреннее кровотечение.

Стах отшатнулся и привалился к стене.

— Итак, ребенок умер. Вы можете сказать мне об этом, доктор.

— Нет, ребенок жив, но я обязан предупредить вас, что девочка в тяжелом состоянии. Она очень мала, всего четыре фунта и две унции, a placentae abruptio — отделение плаценты — и наличие микония в плацентной жидкости дают нам основание опасаться, что на какое-то время снабжение ее мозга кислородом было нарушено. Мы действовали предельно быстро, князь, но прошло от четырех до, возможно, пяти с половиной минут, пока мы сумели извлечь ребенка.

— Что вы хотите этим сказать, доктор? Говорите сразу.

— Есть вероятность, точнее, можно с уверенностью полагать, что мозг ребенка поврежден.