Клуб грязных девчонок - Алиса Валдес-Родригес Страница 13

Я вывалила все: что Эд по прозвищу Голова отдаляется от меня и крутит на стороне, я понимаю, что-то происходит, но не знаю, что именно, что я попыталась выяснить, что к чему, забравшись в его голосовую почту на работе, поскольку пароль оказался тем же самым, что на карточке ATM, которой я одно время пользовалась и снимала деньги на такси, пока Эд ловил машину. Я рассказала, что обнаружила сообщение: милый с придыханием голос благодарил Эда за обед и прекрасно проведенное время. А потом поделилась своими сомнениями: я не уверена, стоит ли выходить замуж за парня, если не нахожу его даже физически привлекательным, а он живет в Нью-Йорке и тратит на пошив одной своей рубашки больше денег, чем на подарок к моему последнему дню рождения. За этого техасца-головастика из Сан-Антонио, который носит ковбойские сапоги с костюмами от Армани и представляется Эдом Джерри-майло вместо того, чтобы честно сказать, что он Эдуардо Эстсбан Хамарильо – из латинос, бывший занюханный алтарный служка.

Я сказала, что старалась поправить свою пошатнувшуюся самооценку, немилосердно флиртуя в редакции с нашим живчиком Йованом Чилдсом, и только вчера почти дошла до поцелуя, когда он взял меня на игру «Сел-тик», и мы сидели так близко, что я видела мокрые желтые резинки его подтяжек. Сказала, что хотя воочию наблюдала его похождения, – Йован мерил собственную значимость тем, со сколькими ламами мог встречаться одновременно, – я вознамерилась излечить его от жено-фобии, поскольку считала этого парня самым умным и талантливым автором. Каждый раз, когда я читала его материалы, мое сердце разбивалось на миллион кусочков. – И еще я ненавижу баскетбол, ясно? – Слезы затуманили мне глаза. Я взглянула на засалившуюся карту Кубы: Гавана лоснилась от масла, провинция Матансас попала под ошметок мяса под приправой из моей гора vieja [44], город Холгуин скрылся под черной фасолиной. Ни одна из других sucias не напакостила так на своей салфетке. Естественно. Я посмотрела на свой белый свитер: между грудей, как и следовало ожидать, тянулась томатная полоса. Я подняла голову и заговорила, прежде чем осознала, что говорю: – Йован пишет о баскетбольной площадке, и меня душат слезы – вот насколько он хорош. Мне начинает казаться, что я его люблю, но в любви он полное барахло. Йован красив, но только Бог знает, как случилось, что такой чувствительный автор может быть столь бесчувственным существом. Не человек – барахло. Я ненавижу его.

Я рассказала о своем возрастающем интересе к типажу опасно смазливых тигров, шатающихся в здешней округе. О том, что считаю доминиканцев самыми красивыми на планете мужчинами. О своей мечте спасти одного из них, сделать из него профессионала, провести через колледж или нечто в этом роде. Или по крайней мере посмотреть, что он собой представляет.

– Соображаете, о чем я?

Молчание прервала Ребекка и, мило улыбнувшись, начала:

– Лорен, не возражаешь, если я скажу? Я тебя очень уважаю, но в тебе ощущается явное стремление к саморазрушению. Старайся защищать себя. И перестань увлекаться этими гангстерскими типами, у которых в голове одно: как бы навредить другим. Я не хотела бы идти на опознание твоего тела в городской больнице.

– Йован – черный, но он не гангстер! – вспылила я. – Он журналист. Потрясающий журналист.

– Снова разговор о расах, – заметила Лиз. – Вечно ты об этом.

– Очень по-расистски, – сказала Эмбер Ребекке. – Ты должна преодолевать свою неприязнь.

– Я имела в виду Эда, – чуть смущенно улыбнулась Ребекка.

– И Эд тоже не гангстер, – заметила я.

– Рассказывай! Мисс «Мне нравятся черные, но я ни с одним из них не встречаюсь», – повернулась Эмбер к Ребекке. – Это ты-то не расистка? – Она рассмеялась, и меня снова поразил ее глухой сильный голос.

Ребекка, не обратив внимания на Эмбер, изогнула тщательно выщипанные брови, посмотрела на меня, склонила голову, словно говоря: «Ты уверена?» – и усмехнулась. Я терпеть не могу, когда она так делает.

– Что ты хочешь сказать? Конечно, нет! Он спичрайтер мэра Нью-Йорка!

Несколько sucias рассмеялись, услышав, как я защищаюсь.

– Эд – милашка, – пожала плечами Сара. – Был просто прелестен, когда мы катались на лыжах. Настоящий джентльмен. Держись за него, carino. [45]

– А ты откуда знаешь? – усмехнулась Элизабет. – Я слышала, ты целый день пахала холм своей culito. [46]

– Полегче, mi'ja [47], – хмыкнула Уснейвис. – Это не очень по-христиански. Смотри, чтобы тебя кто-нибудь не поймал.

Элизабет недовольно прищурилась:

– А что, разве христиане не имеют права повеселиться?

– Что правда, то правда, – вставила я, имея в виду наш лыжный поход. – Она никудышная лыжница. Могу засвидетельствовать. Полный мрак.

– Он ненастоящий индеец, – заметила Эмбер. – Нельзя верить Indios falsos. [48]

– Кто ненастоящий индеец? – спросила Уснейвис.

– Эд, – объяснила Эмбер.

– Что это за слово такое: ненастоящий индеец? – удивилась Ребекка.

– Вроде тебя. Не хочет помнить своих красивых смуглых корней.

– Снова за свое! – закатила глаза Ребекка и обхватила себя руками.

– Мне кажется, что у Эда есть кое-какие… положительные качества, – прощебетала Уснейвис. Но, судя по выражению глаз, она лукавила. Залив вину глотком спиртного, Уснейвис отвернулась.

– Назови хоть одно! – потребовала Элизабет, стукнув по столу кулаком и просияв своей очаровательной улыбкой.

– Ay, bendito! [49]– воскликнула Уснейвис, уставившись на Элизабет с притворным удивлением и приложив руку к груди. – Que manera de Christiana [50]вот так стучать кулаком по столу! Dios. [51]

– Я серьезно, – продолжала Элизабет, не обращая на Уснейвис внимания. – Назови одно положительное качество Эда. Хотя бы одно. Это все, что я хочу. – Она подняла плечи чуть не до ушей и протянула руку, словно ожидая подарка, хотя и понимала, что ничего не получит.

Молчание. Удивленные взгляды со всех сторон. Смех. Не в меру честные сукины дочери.

– Вот видите? – Плечи Элизабет опустились, она удовлетворенно потерла руки и ткнула в меня своим длинным пальцем: – Ты достойна лучшего. Вот так.

– Заткнитесь, девки! – отрезала я. – Я собираюсь за него замуж. Вы что, забыли? Посмотрите на кольцо. Правда, красивое?