Испанские страсти - Айра Уайз Страница 13

Да уж, умею я себя помучить, с досадой отметил Эстебан и со всех ног бросился за Джасмин, которая тем временем уже скрылась за углом. Сначала он решит одну проблему, а потом уже займется остальными…

До чего славно оказалось пройтись! Джасмин уходила все дальше от отеля, чувствуя, как напряжение трудного дня постепенно отступает, сведенные судорогой мышцы расслабляются, и проясняется в голове. Молодая женщина перекусила сандвичем с кока-колой на Пласа дель Ви, не спеша, прогулялась по широкой Оли Сьютаданс, свернула в один из переходов с каменной лестницей, уходящей вверх, и прошла сквозь узкие катакомбы старинного еврейского квартала. Мимо уютных двориков с садами направилась к часовне святого Николая, в который раз полюбовалась тремя апсидами в форме листа клевера, такими нетипичными для каталонской архитектуры. Сделала несколько снимков часовни и площади перед нею.

Продавцы сувениров отпускали ей цветистые, порой чересчур смелые комплименты, и молодая женщина в долгу не оставалась. Слыша ее беглую, выразительную испанскую речь, торговцы расплывались в улыбке — обескураженные, но очень довольные. Джасмин развлекалась от души.

Еще час спустя она спустилась чуть ниже по Форсе и завернула в один из местных ресторанчиков под вывеской «Жеронский лев». Нет, есть она не могла. Похоже, утренняя встреча надолго отбила у нее аппетит. Она сидела за столиком, потягивая сангрию и любуясь великолепным собором святой Марии, возвышающимся над улицей и площадью, и гигантской лестницей, ведущей к главному входу. В Жероне верят, будто, поднимаясь по этой лестнице, грешник непременно насчитает нечетное количество ступеней, а праведник — четное.

Джасмин поднималась к собору не раз и не два, и, что любопытно, всякий раз число ступеней получалось разное. Так что вопрос о ее принадлежности к агнцам или к козлищам по-прежнему оставался открытым.

Чуть позже к молодой женщине вышел Санчо, владелец ресторанчика, и, радостно ее приветствуя, от избытка чувств расцеловал в обе щеки. В это время дня Жерона словно вымирает. В самую жару все здравомыслящие испанцы предпочитают отдыхать дома, наслаждаясь сиестой. Посетителей в ресторанчике было раз, два и обчелся, так что Санчо подсел за столик к Джасмин и устроил ей настоящий экзамен по испанскому языку.

До чего нелепо, если вдуматься, что испанский язык Джасмин освоила здесь, среди «настоящих» жеронцев, а не в новом, современном городе на правом берегу реки Оньяр, в роскошных особняках и виллах местных богачей и знати. Там никому и в голову не приходило ее учить. Семейство де Ривера и люди их круга безупречно говорили по-английски, так чего же еще желать?

А вот славный старик Санчо, словно сошедший со страниц романа Сервантеса, добродушный толстяк с мудрым, проницательным взглядом, терпеливо поправлял ей произношение, учил словам и оборотам разговорной речи, точным, выразительным и красочным. Вскоре к ним присоединился хозяин букинистической лавки по соседству, большой знаток местных сплетен, и хромой цветочник, и его застенчивый внук-студент. Старший сын Санчо принес кувшин сангрии на всю компанию и пододвинул стул и себе тоже.

Джасмин позволила себе расслабиться. До чего приятно было просто сидеть здесь, в кругу этих простодушных, добросердечных людей, и наслаждаться их вниманием и заботой. Невзирая на то, что ее брак с Эстебаном обернулся сущим кошмаром, молодая женщина искренне полюбила Жерону — вот эту Жерону — и по возвращении в Штаты ужасно по ней скучала.

Внезапно Джасмин почувствовала, как сзади подошел еще кто-то и встал рядом с ней. Решив, что это один из местных завсегдатаев надумал присоединиться к их компании, молодая женщина не стала оборачиваться. Она сидела на плетеном колченогом стуле, потягивала ароматную сангрию и с лукавой улыбкой слушала очередную байку из неисчерпаемого запаса Санчо… И тут на плечо ее легла рука.

Одного прикосновения хватило, чтобы узнать, кто это. Джасмин похолодела, улыбка ее погасла. Старик Санчо умолк, все глаза обратились на Эстебана. Ощущение непринужденности и дружеской теплоты мгновенно развеялось.

Нет, не то чтобы развеялось, — скорее, сменилось уважительным расположением. Эти славные люди не могли не почувствовать ауру властности, исходящую от незнакомца, и не признать за ним превосходства. Равно как и неоспоримого права на их гостью. Ласковые и вместе с тем собственнические интонации в слове «querida» — «любимая» — сказали им все.

— Вот теперь я понимаю, куда запропастилась моя жена, — протянул Эстебан. — В часы сиесты она предпочитает общество верных поклонников!

Эстебан говорил по-испански, и прозвучало это не упреком, но комплиментом. Мужчины заулыбались в ответ. Испанцы — всегда испанцы. Джасмин наклонилась вперед, ставя бокал с сангрией на стол и тем самым, пытаясь ненавязчиво стряхнуть с себя мужскую руку. Но широкая ладонь лишь сместилась от плеча к основанию шеи. Эстебан нагнулся, его теплое дыхание защекотало ей ухо, а в следующее мгновение чуткие губы легко коснулись щеки.

Конечно же, он видел, что его появление жену отнюдь не радует, но он рассчитывал на то, что Джасмин не оттолкнет его на глазах у стольких заинтересованных зрителей. Так и вышло. А завсегдатаи ресторанчика, словно сговорившись, вдруг засуетились и один за другим, ссылаясь на неотложные дела, разошлись. Секунда-другая — и Джасмин осталась наедине с Эстебаном.

Он уселся на один из освободившихся стульев и устремил свой взгляд куда-то вдаль, удрученно поджав губы и опустив ресницы так, чтобы в его глазах невозможно было ничего прочесть. Джасмин непроизвольно отметила, что без пиджака и галстука, в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, в ярком солнечном свете он куда меньше похож на расчетливого бизнесмена и куда больше — на беспечного загорелого красавца, в которого она влюбилась без памяти четыре года назад. Сердце Джасмин беспомощно дрогнуло. Но сдаваться она не собиралась.

— Откуда ты узнал, где меня искать? — язвительно осведомилась она. — Все следишь за мною, Эстебан? Как это мило!

Эстебан поднял голову. Взгляды их встретились — и Джасмин бессильно откинулась на спинку стула, пытаясь взять себя в руки и не утонуть в темных омутах его глаз… на что она, как оказалась, была вполне способна!

— Ты говоришь на моем языке, — тихо промолвил Эстебан.

Нет, не этих слов ждала от него Джасмин! Однако скрыла удивление за сдержанной улыбкой.

— А в чем дело? Ты полагал, что твоя милая маленькая женушка слишком глупа, чтобы освоить испанский?

— Я никогда не считал тебя глупой. — Джасмин пожала плечами.

— Хорошо, не глупой — но неспособной и ко всему равнодушной. Впрочем, это одно и то же.

Эстебан не ответил. Он просто глядел на жену — пристально, неотрывно. В конце концов Джасмин неуютно заерзала на стуле и против воли ответила на невысказанный вопрос, что читался в темных глазах.

— У меня с детства способность к языкам, — пояснила она. — А здесь, — Джасмин обвела рукой ресторанчик и улицу в целом, — на протяжении целого года была моя классная комната. Здесь я училась испанскому у людей, которых ты только что распугал своей холодной, отстраненной учтивостью.