Жена в награду - Сара Брофи Страница 13

Имоджин расстроилась, хотя это было то, о чем она молча просила; стараясь успокоить биение сердца, она прислушалась к тяжелому дыханию Роберта. Сознание, что он находится в таком же состоянии, что и она, странным образом пьянило.

Оба не сразу смогли заговорить.

– Извините, – наконец пробормотала Имоджин.

Роберт накрыл ее рот рукой.

– Тебе не за что извиняться. – Он резко выдохнул. – Это я должен просить прощения. Сначала выдернул тебя из-за свадебного стола, не дав толком поесть, теперь веду себя как животное, которое не контролирует свою похоть.

Он медленно погладил ее по щеке, и Имоджин задрожала, почувствовав грубые мозоли. Бессознательно она удержала его руку.

– Я вообще-то не возражаю, – смущенно сказала Имоджин, чем удивила и его, и себя. – Я просто не уверена…

Громкий смех Роберта прервал смущенные извинения Имоджин. Они стояли так близко друг от друга, что этот смех как будто бился в ее собственной груди.

– Ну а я уверен. Тебе нужно время, и я должен был дать тебе его.

Он на секунду прижал ее к себе и бережно отодвинул. Без его поддержки ей пришлось прислониться к двери, ослабевшие ноги не держали. Она в замешательстве слушала, как он ходит по комнате – как будто лев в клетке. Его отвращение к себе и самобичевание почти ощутимо носились в воздухе.

Имоджин преследовало сознание, что эта пытка вызвана только ее страхом и смущением. Она не хотела причинить ему боль. Она сжала себя руками – его боль она ощущала почти так же, как до этого смех. Он думал, что ее испугало открытое вожделение, а причина была в воспоминаниях о совсем другом человеке, об извращенце, который сейчас заставил ее отвернуться от страсти мужа.

И вдруг ей показалось, что ее воспоминания не так важны, как чувство, которое пробудилось к жизни после прикосновения Роберта.

– Мне не нужно много времени.

Она сказала это так тихо, что Роберт не сразу расслышал. К ее удивлению, он резко засмеялся.

– Не надо лгать, чтобы поберечь мои чувства. Конечно, тебе нужно время, чтобы одолеть свое сопротивление и отвращение, вызванное ненасытным животным, за которого ты вышла замуж. – Он плюхнулся в кресло у камина, закрыл лицо руками и попытался справиться с чувством вины и с желанием, которые боролись между собой в его теле. Имоджин чувствовала эту борьбу, как будто она происходила у нее под кожей.

Она приняла решение.

Осторожно пройдя на звук его тяжелого дыхания, она опустилась возле него на колени. Провела рукой по ноге – отчасти для опоры, но в основном потому, что ей нравилось трогать узловатые мышцы. Роберт вздрогнул, поднял голову и увидел серьезное выражение лица.

– Не говорите так. Я знаю, что такое страх и отвращение, но в вашем поцелуе этого не было. Он был прекрасен, и, если помните, я не сопротивлялась.

– Как ты могла сопротивляться? Я вдвое больше тебя, – хмуро сказал Роберт, борясь с собой.

– Но вы не использовали свою силу против меня. Вы остановились, – прошептала она, и словно свет пронзил темноту перед глазами.

Роберт остановился в ту же секунду, как она этого захотела! Он предоставил ей выбор. За этим последовало столь же пугающее откровение: она хочет получить еще больше огня, чем вызвал тот его поцелуй.

– Можно я вас потрогаю? – спросила она, пылая смущением от своей смелости, но неустрашимо приняла его молчание за согласие. Роберт почувствовал, как маленькая ручка стала подниматься вверх по ноге, и затаил дыхание. – Откиньтесь, – пробормотала она, и Роберт молча подчинился, не в силах отказаться от шанса ощутить ее ручку на одеревеневшем теле. Она придвинулась и протянула обе руки к его лицу. Пальцы ощупали уши, густые брови, крылья носа.

– Мягкие, – промурлыкала она, проводя пальцем по губам. Роберт порывисто вздохнул и не смог удержаться, втянул этот пальчик в рот, не сводя глаз с пылающего лица. По ее телу пробежала дрожь и отозвалась дрожью в его душе.

– Как странно…

Она погладила его шею, адамово яблоко, впадину над ключицей. Когда край шелковой туники задержал движение руки, она недовольно мяукнула и безуспешно подергала ткань, стремясь потрогать интригующую, горячую мужскую кожу.

Роберт рывком сорвал с себя дорогую тряпку.

Чуть улыбнувшись и закусив губу, она погладила его жадными пальцами, и когда наткнулась на курчавую поросль на груди, вздохнула от удовольствия. А когда нашла спрятанные в ней маленькие мужские соски, нежно их подразнила, и Роберт скрипнул зубами, еле удерживаясь от того, чтобы не оттолкнуть ее руку и не прекратить изысканную пытку естественным завершением.

Не сознавая, как трудно Роберту сдерживаться, Имоджин повела руку дальше.

Сначала ее завораживала рябь мускулов, но потом пальцы стали различать рубцы, нарушавшие совершенство гладкой кожи. Шрамы. Она с грустью подумала, что чувствует родство с этими шрамами и сопряженной с ними болью, и нежно провела пальцами по горестным символам войны.

Некоторые шрамы были старые и еле различимые, другие – новые, морщинистые. Тот, что был над тазовой костью, еще не зажил и горел. Роберт отвел ее руку от безобразной не долеченной плоти.

– Нет, – тихо сказала она, нагнулась и поцеловала шрам.

Роберт был ошеломлен. Он смотрел на голову женщины, стоявшей перед ним на коленях, и ничего не понимал. Это был акт самоотдачи, утешение, заверение. Роберт никогда не получал от людей ничего подобного, и его захватили чувства, для которых он не находил названия. Туманное желание защищать и заботиться выкристаллизовалось в чувство, которое легко по ошибке принять за любовь, но он думал об этом с каким-то благоговением.

Она подняла голову, продолжая поглаживать его живот.

– Ну вот, теперь я вас знаю, – выдохнула она, поцеловала его в грудь и прижалась щекой. – Я мысленно вижу черты вашего лица, шрамы на теле.

Он положил ей на голову дрожащую руку и подумал, что сейчас уже можно овладеть ею. Она полна желания, надо только чуть-чуть подтолкнуть, и она упадет в волны серьезной страсти. Видит Бог, как он хотел этого!

Но вдруг оказалось, что одним желанием его чувства не исчерпываются.

Желания оказались гораздо сложнее, он понял, что ему нужно куда больше, чем совокупление, как у животных. Ему нужно больше, чем ее пробудившаяся страсть, – нужны ее разум, ее доверие, ее душа и сердце.

Ему нужно все то, что она сумела понять, целуя его шрамы.

Он приподнял ее и усадил к себе на колени. Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее.

– Перестань возиться, – прохрипел он.

Имоджин затихла и вздохнула, наслаждаясь исходящим от него теплом. На нее сошла тишина. Почти мирная тишина.

Тело еще покалывала эротическая чувственность, но в объятиях Роберта Имоджин погрузилась в безмятежное, светлое состояние. Она подняла руки и сцепила их за головой, призрак Роджера, вечно преследовавший ее, исчез.