Я буду рядом - Энн Вулф Страница 13

— Ноги… Ужасно болят, — прошептала она, морщась от боли. — Я никогда не ходила так долго. И по таким дорогам… — попыталась оправдаться она, но Констанс жестом остановил ее.

— Дай-ка, взгляну…

Гермия попыталась было воспротивиться, но Констанс наклонился к ее израненным, перепачканным пылью ногам.

— Да, плохо дело… Если мы не найдем на этом острове жизни, это чревато неприятностями…

— Наверное, мне лучше не спрашивать, какими? — грустно улыбнулась Гермия.

— Успокойся. Я уверен, что этот дым приведет нас к какой-нибудь местной деревеньке. К тому же кое-какие приметы подсказывают мне, что мы все-таки именно на Комодо. А от Комодо совсем не далеко до Бали… У тебя хватит сил на последний рывок?

— Надеюсь… И еще надеюсь, что этот рывок действительно будет последним.

Удивлению Констанса и Гермии не было границ, когда вместо местной деревеньки перед ними распластался корпус того самого самолета, на котором они летели на Бали. Металлические крылья беспомощно лежали на земле, а из носа, пробуравившего рыхлую землю, вилась тонкая струйка дыма.

— Господи Боже! — вскрикнула Гермия и, позабыв о боли в ногах, метнулась к корпусу самолета. — Там же Поит!

— Посмотрим, — пробормотал Констанс и схватил девушку за руку. — Нет уж, дорогая, ты туда точно не полезешь. Пойду я…

Пробраться внутрь корпуса, слава богу, не составило особого труда. Больше всего Констанс боялся, что самолет взорвется до того, как он успеет покинуть салон, в котором царила жуткая тишина. И еще боялся смотреть в глаза Гермии после того, как наткнется на труп ее жениха, которого он так и не заставил выпрыгнуть из самолета…

Однако ни живого, ни мертвого Пойта в салоне не было. Й следов крови тоже… Дверь, ведущая в кабину пилотов, была распахнута. И в кабине, как и в салоне самолета, не было никого…

Интересные дела, подумал Констанс, разглядывая пульт управления самолетом, оборванные провода и сломанные кресла. Очень интересные дела… Хотел бы он знать, куда они все подевались… С другой стороны, как бы странно все это не выглядело, оно и к лучшему. По крайней мере, ему не придется смотреть в глаза невесте, у которой погиб жених. Чужой невесте, которая когда-то была его женой…

— Я не знаю, что там произошло, Гермия, — объяснял он растерянной девушке, когда выбрался из самолета. — Этому есть единственное объяснение: когда пилот и его помощник поняли, что самолет уже не спасти, они выкинули меня, потом Пойта и выпрыгнули сами. Их могло отнести на другую часть острова, поэтому мы до сих пор с ними не встретились. Правда, и в этой версии есть куча черных дыр, но, по крайней мере, нам известно одно: Поит жив. И, думаю, мы сможем его найти, как только доберемся до людей. Гермия?

Зеленые глаза смотрели на него с тоской и страхом. Констанс не знал, что сказать. Все, что мог, он уже сказал… Да и как можно утешить девушку, у которой пропал любимый? Любимый… Эта мысль больно резанула его по сердцу. Поит — любимый. А он, Констанс, должен помогать Гермии искать его. Какая глупая штука — жизнь. Глупая и гадкая…

Констансу мучительно захотелось курить. Но это было невозможно: предательский серебряный портсигар говорил обо всем красочнее любых слов. И как же он не додумался переложить сигареты, пока Гермия была без сознания… Впрочем, тогда ему было совсем не до сигарет… Теперь оставалось только терпеть и ждать, пока он окажется вне досягаемости ее взглядов.

— Ты можешь идти? — спросил он, взглянув на ее ноги. Зрелище, достойное сочувствия, но ничего не поделаешь. Ведь вместо местной деревушки они нашли злополучный самолет агентства «Лазурный бриз»…

Что это еще за агентство такое, хотел бы он знать. Впервые изменил своему правилу, решив поработать на фирму, о которой ему ничего не было известно. Теперь приходится раскаиваться. Правда, одно светлое обстоятельство все же присутствует: он встретил Гермию. А это изрядно подслащает пилюлю. Можно сказать, горечи почти не ощущается. Если, конечно, не считать ее отношений с Пойтом…

— Не знаю… — Гермия окончательно сникла. — Наверное, могу. И потом, другого варианта попросту нет.

— Ну почему? — улыбнулся Констанс. — В конце концов, у меня есть руки…

— И что? — недоумевая, спросила Гермия. — Ты приставишь их мне вместо ног?

— Зачем? Я просто могу понести тебя…

Такая мысль даже не приходила ей в голову.

Он понесет ее на руках? От неожиданности и сладкого, ноющего чувства, которое вдруг бабочкой вспорхнуло внутри, Гермия смутилась. Она так редко краснела, что сейчас, когда пунцовый румянец залил светлое, выбеленное постоянным сидением в офисе лицо, поняла, что выдала себя с головой. Все ее мысли и чувства лежали перед ним как на ладони. Так, по крайней мере, думала Гермия. И чувство собственной незащищенности болезненно ударило по самолюбию.

— Ну вот еще, — фыркнула она, как будто Констанс только что сделал ей непристойное предложение, — глупость какая-то… Я взрослый человек, а не ребенок. И в состоянии передвигаться сама.

— Как хочешь. — Констанс с деланным равнодушием пожал плечами.

Однако Гермия заметила, что ее презрительный отказ был ему неприятен. И почему она всегда говорит ему совершенно не то, что думает? Ей ведь хотелось побыть у него на руках. Как ребенку, как… Как той женщине, которой она была всего год назад. Влюбленной, страстной, доверчивой… Такая ли она сейчас? Вряд ли… Как говорит Констанс, «зануда»… Да, и еще «Горгона»… Наверное, так и есть. Но тогда она поступила правильно — такие женщины никогда не забираются на руки к чужим мужчинам. А Констанс давно уже не ее мужчина. Вопрос только, чей? Впрочем, ей не должно быть до этого никакого дела. Тем более сейчас, когда ее жених находится бог знает где. Да еще и не известно, жив он или нет. Так что нечего и думать о том, с кем сейчас Конни. Тьфу ты, Констанс. Констанс Флэтч…

Гермия грустно улыбнулась собственным мыслям. Скорее бы все это кончилось. И жизнь стала бы такой же, как раньше: простой, понятной, «правильно-линейной», как иногда называл ее жизнь Констанс. И скучной… Хотя, разве та скучная жизнь была такой уж плохой? Чего хорошего в том, что происходит сейчас? Незнакомый остров, разбитый самолет, саднящая боль в ступнях. И неизвестность. Пугающая неизвестность, выглядывающая из-за каждого редкого пучка кустов… Ничего от того привычного мира, в котором она так, казалось бы, надежно прятала себя в Мэйвиле.

Констанс молчал, и его молчание начало тяготить Гермию. Ей хотелось спросить его о какой-нибудь мелочи, каком-нибудь пустяке… Только бы он ответил. Только бы не слышать этой абсолютной тишины, от которой она успела отвыкнуть в большом городе, гудящем как улей, от машин, телефонных звонков и болтовни… Но Констанс молчал, и Гермии оставалось только смотреть на его серьезный профиль и гадать о том, что заботит этого внезапно посерьезневшего мужчину…