Лучшая жена на свете - Джеки Д'Алессандро Страница 13

– Она уже здесь? – спросил Колин.

– Да, милорд. Она прибыла ровно в четыре часа. Я извинился, как вы велели, сказал, что вас еще нет, и предложил ей чаю. Она ожидает вас в гостиной.

Колин поправил манжеты рубашки и галстук и вошел в гостиную. Увидев ее, он замер.

Мадам Ларчмонт стояла перед камином и разглядывала портрет, висевший над мраморной каминной полкой. Она стояла к нему в профиль, ее голова была поднята, и он отметил слегка курносый нос и изящную линию шеи. Темные волосы были убраны в простой пучок, но несколько прядей падали ей на плечи. Светло-зеленое платье оттеняло молочно-белую кожу. Кружевные перчатки наподобие тех, что были на ней вчера, обтягивали ее руки. Все в ней было мягким и женственным, и он с трудом подавил желание прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она действительно такая мягкая, как кажется.

Он оглядел ее фигуру, и, хотя ее платье было очень скромным, его воображение нарисовало роскошные женские формы. Она пошевелилась, склонив голову набок, и он увидел, что она облизнула губы кончиком языка. Его тело моментально напряглось от явного приступа похоти. Словно в трансе он повторил ее движение языком, а его воображение тут же услужливо помогло ему представить, как он обводит языком ее пухлую нижнюю губу, а руки прикасаются к роскошным выпуклостям, прикрытым скромным платьем.

Крошечная часть его рационального ума шепнула ему, что все его мысли об этой женщине, которая в лучшем случае когда-то была воровкой, а может быть, осталась ею и теперь, совершенно неуместны, но он ничего не мог с собой поделать.

Как раз в тот момент она оглянулась, и их взгляды встретились. Он, видимо, не успел уничтожить остатки своих грешных мыслей, и она их заметила, потому что ее глаза округлились. А он, как и вчера, почувствовал себя выведенным из равновесия. Он не понимал, почему теряет спокойствие, и это его немного раздражало.

Однако выражение ее лица изменилось, и она сказала:

– Здравствуйте, лорд Саттон.

Когда он хотел открыть рот, чтобы ответить, он с недоумением заметил, что его рот уже открыт. И у него не хватает дыхания. Черт побери! Эта женщина совершенно явно имеет на него влияние. Он никогда не позволял чувствам закабалять себя, всегда держал их под контролем, и никак не иначе. Закрыв рот, он придал своему лицу выражение сожаления и подошел к ней.

– Мадам Ларчмонт. Прошу простить, что заставил вас ждать. Я не мог приехать раньше. – Он поклонился и почему-то расстроился, когда она не подала ему руки.

– Меня окружают такие прекрасные вещи и мне подали такой великолепный чай, пока я вас ждала, что мне не на что жаловаться, милорд. Во всяком случае, не слишком.

Он взглянул на чайный сервиз из серебра на низком столике возле кушетки и отметил пустую чашку и крошки на тарелочке.

– Не желаете ли еще чаю? Или пирожных?

– От такого предложения трудно отказаться. Пирожные были просто божественны. Боюсь, я страшная сладкоежка.

Господи! Что это он так пялится, будто никогда раньше не видел губ! Он с трудом отвел взгляд, но, кажется, только для того, чтобы посмотреть ей в глаза и разглядеть более светлые пятнышки на зрачках – такие, словно шоколад посыпали сверху корицей. Черт. Он как раз больше всего любит шоколад, посыпанный корицей.

Он откашлялся.

– Представьте себе, это у нас общее. Я тоже обожаю сладкое, – сказал он и показал на кушетку: – Прошу садиться.

Она прошла мимо него, обдав ароматом апельсина, так что у него только что не потекли слюнки.

– А что вы любите больше всего? – спросила она.

– Больше всего?

– Я имею в виду из сладостей. Мне очень нравятся глазированные пирожные. А к шоколаду я питаю особую слабость.

– Я бы не смог отказать себе ни в том, ни в другом. – «И вообще ни в чем, что любите вы…»

Испытав отвращение к своим своевольным мыслям, он сел в кожаное кресло напротив нее. Сейчас их разделяли шесть футов и столик.

– Мне также нравятся марципаны.

Она закрыла глаза и издала звук, очень похожий на кошачье мурлыканье.

– Марципаны, – сказала она почти с благоговением. А он смотрел не отрываясь на ее губы и почувствовал, что они его заворожили. Неужели она не понимает, как соблазнительно выглядит? Она открыла глаза и остановила на нем свой взгляд. – Я их обожаю. Особенно с чашкой горячего шоколада.

– Согласен. Это мое любимое лакомство перед тем, как лечь спать.

– Правда? – удивилась она. – Не бренди и не портвейн с манильской сигарой?

– Нет. Все-таки шоколад и марципан.

– Но это же не модно, милорд, – улыбнулась она и наклонилась к столику. – Вам налить чаю?

– Пожалуйста.

Он откинулся на спинку кресла. Она управлялась с чайником так умело, словно никогда не, была карманницей, а брала уроки светского этикета. Она выглядела совершенно спокойной, ничуть не смущаясь его присутствием. И этот факт раздражал его больше, чем он хотел признаться, тем более что ему приходилось соблюдать внешнее спокойствие. Вопреки подозрениям он не мог не восхититься ее умением держаться. Но для вора это была необходимая черта.

– Сахар?

– Два куска.

Передав ему чашку, она взяла изящные серебряные щипцы.

– Пирожное?

– Это риторический вопрос? – улыбнулся он.

Она улыбнулась в ответ, и на щеках у нее появились две ямочки. Они образовали идеальный треугольник с ямочкой на подбородке, а у него возникло непреодолимое желание познакомиться поближе с этой конфигурацией.

– Нет, милорд. На самом деле я имела в виду, хотите ли вы одно пирожное или несколько.

– Похоже, я совершил тактическую ошибку, признавшись в моей слабости к сладкому.

– Я уверена, что человек в вашем положении знает, что любая слабость – это тактическая ошибка. – Она положила два крошечных пирожных на тарелочку и посмотрела на него вопросительно.

– Положите еще одно.

Она добавила пирожное и протянула ему тарелочку. Не спуская с нее глаз, он нарочно задел ее пальцы, когда брал пирожные. Если она испытала такой же трепет от этого прикосновения, как он, она не подала виду.

Подавив досаду, он спросил:

– Что вы имели в виду, сказав, «человек в вашем положении»?

Алекс понадобилось несколько секунд, чтобы ответить, потому что, несмотря на перчатку, прикосновение его пальцев серьезно подорвало ее самообладание.

– Я имела в виду титулованного мужчину, который выбирает себе жену. Думаю, что если бы юные леди узнали о вашем пристрастий к сладкому, вас бы завалили разными сладостями.

– Как же я об этом не подумал? Надо будет дать объявление в «Тайме» о том, что я люблю все сладкое.