Гарем - Бертрис Смолл Страница 13

Каждый, прежде чем выйти, подходил к невесте,целовал ее в щеку и дарил свой букет.

— А теперь, Маша, — сказала ее матьСофья, — поешь. — С этими словами она поставила перед девушкойдеревянное блюдо и чашку. — Вот маковые булки, варенье, горячая медовуха.

Катерина удивленно хмыкнула. Когда онавыходила замуж, ее последний девичий завтрак состоял из черной краюхи, меда влукошке и козьего молока. Софья старалась ко всем своим детям относитьсяодинаково, но все равно чувствовалось, что Машутка — ее любимица. Взять, кпримеру, ее свадебный наряд. Прошлой зимой их навещали купцы, вернувшиеся изПерсии, так вот один из них, ночевавший в доме воеводы, показал отрез красивогобелого шелка. У Софьи тут же загорелись глаза, и она решила во что бы то нистало добыть этот отрез дочери на подвенечное платье. И золотую нитку, чтобывышить на нем узор. И маленькие турецкие тапочки, расшитые золотом и усыпанныемелким жемчугом. Отец заворчал было, что он не князь какой-нибудь и не турецкийвизирь, а простой воевода, однако, когда богатый гость уехал, Софья припряталав сундук и шелк, и золотую нить, и тапочки. За все это добро отцу пришлосьотдать барана и нескольких овец.

Катя улыбнулась, глядя на сестру, налегающуюна маковые булки. «Мой свадебный наряд был из шерстяной пряжи, а ее — из шелка.Но ничего. Шелк Машутке к лицу. Она станет настоящей белокурой красавицей сбирюзовыми глазами». Мать дернула Катерину за руку, выведя ее из состояниязадумчивости:

— Опять замечталась! Подогрей-ка Машуткеводы в кадке, а ты, Танюшка, пойди ополосни блюдо.

Утро прошло в хлопотах, и скоро насталполуденный час. Весь поселок принарядился по такому торжественному случаю,все-таки дочь воеводы не каждый день замуж выдают. На лугу за церковьювыставили столы для свадебного пиршества. Женщины стали накрывать их. Тутпоявился мальчишка и крикнул:

— Едут!

Машутка бросилась к окну горницы и выглянулана улицу. Возглавлял процессию высокий юноша на белом коне. Он задорно смеялся,темные глаза его весело поблескивали, а перед ним скакала детвора с криками:

— Дорогу жениху!

К Машутке сзади подошла мать:

— Это твой суженый, дочка.

— Какой красивый… — зачарованнопрошептала девушка.

— Фу ты! — недовольно проворчалаСофья. — При чем здесь это? Краса телесная — пустышка, ежели нет красотывнутренней. Неужели ты думаешь, что мы с отцом отдаем ему тебя за его красивыеглаза?

Жители обоих селений восторженно загудели,когда мимо них, ведомая за руки своими родителями, прошла дочь воеводы Машутка.На ней были расшитый золотом шелковый сарафан и шелковая кофта. Из-под нижнихльняных юбок выглядывали стройные ножки. На белокурой головке красовалсяжелто-белый венок из ромашек, собранных на луговине.

— Так вот она какая! — восторженновоскликнул Петр, обращаясь к своему отцу. — Почему ты до сих пор недозволял мне взглянуть на нее? Я Бог знает что передумал! Представлял себекривую на один глаз, хромую козу! А она… Если у нее и душа такая же, как лицо,я счастливый человек!

— Воистину счастливый, — ответилвоевода. — Но если бы я дал тебе глянуть на нее хоть украдкой досегодняшнего дня, она бы не дошла невинной до венца. А мы вашим союзом хотиммир упрочить, а не усобицу раздувать.

Их подвели друг к другу у алтаря, за которымсуетился отец Георгий, Машуткин дядя. Он обвенчал молодых, и только после этогоневеста впервые робко подняла глаза на своего суженого. Тот нежно поцеловал еев уста и шепнул:

— Вот и познакомились, Машенька. Век будулюбить тебя! Зардевшись, девушка ответила:

— Я тоже.

Воевода Николай ничего не пожалел для того,чтобы отпраздновать свадьбу дочери. На вертелах по обычаям горцев жарилисьцеликом туши баранов, рекой лились крепкий мед и местное терпкое виноградноевино. Столы ломились от фруктов, свежих караваев и пирогов. К вечеру всеразвеселились и над молодоженами в преддверии первой брачной ночи уже начиналипо-доброму подшучивать.

Ничто не предвещало дурного. Поэтому когдакто-то крикнул, что начался пожар, поначалу никто ничего не понял. СчастливаяМашутка огляделась по сторонам и только сейчас увидела, что поселок занимаетсязаревом с разных концов. По улице уже мчались на своих низкорослых мохнатыхлошадях, оскалив зубы на желтых круглых лицах, свирепые татары.

Началась резня. Русские пришли пироватьбезоружные, никто из них не был готов к внезапному налету поганых. Повсюдураздавались дикие крики и звон клинков. Люди разбегались в разные стороны.Машутка схватила двух младших братьев, Бориску и Ванятку, и младшую сестренкуТанюшку:

— В лес! Бегите быстро в лес!Двенадцатилетний Борис стал было вырываться:

— Хочу биться с ними!

Машутка как следует шлепнула его.

— Отец, Павел и Гриша убиты, —прошипела она яростно. — Теперь ты глава семьи. Забирай Ванятку, Танюшку исхоронитесь в лесу! Беги же, Борька!

Он колебался несколько мгновений, потомсхватил за руки младшего брата и сестру и бросился с ними в сторону темневшейневдалеке опушки. Меньше чем через минуту дети скрылись в густых зарослях… Тутсзади раздался душераздирающий вопль. Машутка резко повернулась и увиделасестру Катю, которая корчилась на земле в кровавой луже. Кто-то из татар толькочто изнасиловал ее, и у несчастной случился выкидыш. Вокруг нее толпилисьвраги, решая, кто из них будет следующим. Другие уже заваливали на землю мать.У Машутки от ужаса раскрылись глаза. Вдруг кто-то дернул ее за плечо, она диковскрикнула, но увидела, что это ее муж Петр.

— Беги в лес, Машенька! Хоронись, чтобынад тобой не надругались!

Она потрясение оглядела его. Его свадебныйнаряд был порван и висел клочьями. Он был весь в грязи, а на лице синелкровоподтек. В руке он держал окровавленный мясной вертел.

— Я не брошу тебя, Петя. Пойдем вместе!Он отрицательно покачал головой.

— Тогда и я остаюсь!

— Они не станут убивать тебя, любимая, ауведут в рабство. Беги, жена, пока…

Петр не договорил, захрипел и повалился наземлю. За его спиной откуда ни возьмись появился огромный татарин. Это онзаколол его и теперь с хрустом вырвал из позвоночника свое копье.

— Петя!!!

Машутка упала перед мужем на колени и сталатрясти его за плечи, но тот был уже мертв. Тогда она схватила с земли вертел ибросилась с ним на татарина. Тот никак не ждал нападения и даже пропустил ударв плечо. Однако уже в следующее мгновение он выбил у девушки из рук железныйвертел.

— Убийца! Убийца!

Татарин осклабился, схватил девушку за плечи,притянул к себе и впился в ее рот гнусным поцелуем. Затем он повалил ее наземлю и сам взгромоздился сверху. Задрав на ней юбки, он стал возиться сосвоими штанами. Он давил ей на горло рукой, пригвоздив к земле. Машуткаотчаянно сопротивлялась, но скоро стала задыхаться. Вдруг совсем рядом раздалсярезкий оклик. Татарин отпустил горло девушки, неохотно поднялся и, заставив ееподняться, подтолкнул к высокому воину, сидевшему на коне.