Услада пирата - Хизер Грэм Страница 13

Усадив Скай в кресло, он вернул ей покрывало – набросил сверху на плечи. Скай вцепилась в него и замерла в неподвижности. Серебряный Ястреб прошел через каюту к своему сундуку, вытащил оттуда одежду. Потом покосился в ее сторону, и она, зардевшись, отвернулась, пока он застегивал рубашку и панталоны, натягивал высокие черные сапоги.

– Итак, миледи, поведайте мне, почему вы так боитесь темноты?

– Я не боюсь темноты, – зачем-то солгала она.

– Не боитесь?

– Нет.

– Это ложь.

– Такую ложь джентльмен прощает даме.

– Но я не джентльмен. Я пират, запомните.

– О да. Злобный и грубый зверь, и мне не о чем говорить с вами.

Он встал. Несмотря на все усилия сохранять спокойствие, Скай охватила дрожь, едва он двинулся в ее сторону. Упершись руками в спинку кресла, он наклонился к ней и прошептал:

– Злобный и грубый, леди Кинсдейл? Увы! Боюсь, что если я буду держаться на расстоянии, то глубоко разочарую вас. Вы же еще не изведали наказания, мадемуазель, а вас следовало бы проучить за ваше собственное покушение на убийство. Имейте это в виду.

Скай вцепилась в изящно изогнутые ручки кресла. Как она ненавидит этого человека! Ненавидит его смех, его кривлянье, его власть. Равно как и вкрадчивый шепот, улыбающиеся губы, прекрасную, тугую мускулатуру его тела. Он – животное! Пират, мерзавец, зверь!

Но зверь необыкновенный, смелый, решительный и прямой. Не будь она его пленницей, она легко сочла бы его обаятельным, неотразимым, его не слишком тонкие намеки – пикантными…

Боже милостивый, лишившись свободы, она, видно, и разум потеряла! Верно, он еще довольно молод, хотя в волосах и бороде его мерцают серебряные нити, верно, он говорит как образованный человек, но он – разбойник, и она все равно будет сражаться с ним и презирать его до последнего вздоха.

– Ничего не хотите сказать, любовь моя?

Он отвел завиток волос, упавший на ее лицо. Пальцы его коснулись ее плеча, там, где сползло покрывало. Ее словно опалило огнем. Вздрогнув, она подалась вперед.

– Только самое очевидное, сэр. Возможно, ваши зубы лучше, чем у Одноглазого Джека, но вы все равно такой же монстр, как он. Ничуть не лучше.

Он улыбнулся и направился к палашу, валявшемуся на полу.

– Если бы он был жив и если бы вам довелось провести ночь в его каюте, вы обнаружили бы огромную разницу меж нами.

– В самом деле? Возможно, будь я потаскушкой, я бы сказала: «Вот так чудо! У этого пирата целы зубы и он не так уж смердит». Но я не девка, сэр, в моем кругу сброд называют сбродом, и он вызывает лишь отвращение.

Он рассмеялся живо и искренне.

– Браво, какие высокие принципы! Не хочу ниспровергать ваши благородные идеалы, но, по правде говоря, женщина есть женщина, а о мужчине следует судить по его делам, а не по занимаемому положению. Самая изысканная леди, самая высокородная герцогиня кувыркается на матраце совершенно так же, как девка. Она таким же образом учится желать, страдать, молить, шептать имя своего возлюбленного, трепетать под его ласками, прижиматься к нему. – Он вернулся к ней. – И учится гораздо быстрее, когда у него все зубы на месте.

– Ваше самомнение безгранично!

Он взял ее за подбородок и заглянул в лицо.

– То, что вы сомневаетесь в моих словах, только подтверждает их правоту. Проведи вы ночь в каюте Джека, вы бы не проснулись с мыслью о том, что между мужчинами нет различий.

Она хотела вырваться, но он продолжал удерживать ее.

– Я говорила не о настоящих мужчинах, сэр. О подонках пиратах.

– Такие грубые слова, миледи! А я все еще храню в сердце ваше сладостное обещание угождать мне любым способом, предложить мне такие утехи, какие я только пожелаю, – иронически заметил он.

Ей удалось наконец высвободиться, и она с силой взмахнула рукой, полная решимости нанести ему сокрушительный удар. Увы, она лишь слегка задела его подбородок, прежде чем он больно стиснул ей запястье. Скай порадовалась, что сумела-таки причинить ему боль, а потом вдруг испугалась: на шее у него начала пульсировать жилка. Пусть он ударит ее в ответ, зато ей все же удалось его разозлить! Она медленно опустилась в кресло, не отрывая от него глаз. Улыбка вернулась на его лицо.

– Так уверены, миледи, в неотразимой красоте своей груди?

– Что? – выдохнула она и с ужасом обнаружила, что покрывало соскользнуло и ее грудь с торчащими, будто розовые бутоны, сосками оказалась обнаженной.

Она неуклюже попыталась одновременно и ударить его снова, и натянуть покрывало. Но он не желал получать пощечины и легко перехватил ее руку.

– Мадам, я терпелив, но у моего терпения тоже есть пределы. Вы уже пробовали перерезать мне горло и выбить челюсть. Остерегайтесь!

Скай сердито посмотрела на него, и у нее перехватило дыхание: его глаза опять изменили цвет – приняли теплый оттенок дыма. Что-то внутри нее натянулось как струна, и она беспомощно облизнула губы.

– Прошу вас! – выдавила сна, не отдавая себе отчета, о чем именно просит.

Он освободил ее запястье. Опустив глаза, Скай поспешно завернулась в покрывало.

– Я… э-э, я не обещала – утех!

– Но вы ведь сулили мне… все что угодно! Полагаю, вы именно так выразились, – напомнил он со смехом.

Отвернувшись от нее, он подхватил свою шляпу и водрузил ее на голову.

– Я буду ждать, мадемуазель. Благодарение Богу, я человек терпеливый.

Серебряный Ястреб задержался еще на минуту, пристегивая к поясу ножны и саблю, сунул под мышку палаш. Потом забрал с книжной полки кортик и бросил на нее косой взгляд.

– Не знаю, насколько безопасно оставлять вас наедине с сервированным подносом. Слава Богу, повар – человек на редкость здравомыслящий: приложил ложку для джема, а не нож. Берегите себя, дорогая, до нашей следующей встречи.

Описав дугу в воздухе шляпой, он удалился. Она сидела неподвижно, пока не услышала, как лязгнул засов на двери. Потом вскочила, налегла на дверь – опять заперта!