Как никогда. Одинокая женщина желает... - Марина Порошина Страница 13

– Не швабрами, а щетками! — поправил ее польщенный Буликов.

– А зачем? Лед ведь и так гладкий? — заинтересовалась Ирина.

– Лед в кёрлинге натирают не потому, что на нем образовалась какая-то пыль или наледь, а для того, чтобы на поверхности льда создать тонкий слой воды, по которому будет скользить камень, — охотно пустился в пояснения Буликов. — Таким образом можно не только существенно увеличивать путь камня, но и менять траекторию его движения. И потом…

– Володя, это никому не интересно, — перебила его жена. — Поехали домой, Ирину отвезем, и у нас еще дела есть. У тебя процесс завтра — ты хоть в курсе? И потом, мы замерзли, это вам там на льду тепло скакать, а мы тут сидим, чуть от скуки не умерли.

– Рита, ну чего ты зря говоришь, — укоризненно начала Ирина, увидев, как счастливая улыбка победителя сползла с лица бравого скипа, но Марго толкнула ее локтем в бок, и Ирина замолчала, оставив при себе свое удивление.

– Ритуля, я не могу, ты же знаешь, — залепетал супруг, как-то сразу ссутулившись и заметно уменьшившись в размерах.

Ирина с недоумением наблюдала за разительными переменами в облике отважного капитана, героя камней и швабр, пардон, щеток — он сдувался на глазах и покрывался морщинами, как проколотый воздушный шарик.

– Ничего я не знаю! — вздернула брови Марго.

– Я же тебе объяснял, Ритуля: команда победителей приглашает проигравших в бар. Всегда так делается… — В голосе Буликова звучало все меньше уверенности, как у малыша, который препирается с мамой, не желая возвращаться домой со двора и прекрасно зная, что обречен подчиниться.

– Еще чего не хватало! — возмутилась Маргарита. — Я же тебе понятно сказала: у тебя в понедельник процесс. К нему надо го-то-вить-ся! А ты придешь непонятно когда и непонятно какой. Да тут и бара-то никакого нет, тут, к твоему сведению, детская школа фигурного катания.

– А мы хотим в «Градару»… — совсем скиснув, сообщил скип Буликов.

– Чего-о? Дороговато тебе встанет всю эту… — Марго замялась, подбирая слово пообиднее, но так ни на чем и не остановившись, ограничилась многоточием. — В «Градаре»— то поить… Губа не дура! Давай извинись перед ними — и поехали!

– Рита, я…

Буликов замолчал, и Ирина поняла, что малыш, покапризничав, уже готов забрать игрушки из песочницы и подчиниться справедливым требованиям старшего. Но тут пришла помощь.

– Володя, ты идешь? — закричали его коллеги в зеленых жилетах, уже давно собравшиеся кучкой и маявшиеся в отдалении. Возле них понуро толпились кёрлеры из Воронежа во главе со все еще утиравшей нос платочком капитаншей. Они были в бело-желтых жилетах, и вся композиция в целом напоминала луг, усеянный ромашками. Ирина засмотрелась и пропустила важный момент — с почти уже сломленным Буликовым что-то произошло. На всякий случай отойдя от жены подальше, он сообщил, глядя в сторону:

– Рит, я все-таки пойду, полагается так…

– Ах, полагается?! — взвилась Маргарита. — Катись, кёрлер хренов! Смотри, мимо дома своей шайбой не промахнись!

– Рита, ну ты что…

– Бу-ли-ков!!! Во-ло-дя!!! — хором заорали озябшие и проголодавшиеся кёрлеры, сохраняя, однако, взятую дистанцию. Похоже, они тоже опасались строгой жены своего скипа.

Буликов дернулся в их сторону.

– Ключи дай! — остановила его Рита.

– От машины?

– А ты от чего думал?

Буликов явно думал, что строгая супруга, привыкшая к железной дисциплине, потребует ключи от квартиры, и, начиная с сегодняшнего дня ему, Буликову, в качестве расплаты за верность принципам кёрлинга предстоят долгие скитания по чужим углам, потому что своего угла у него отродясь не было. Он улыбнулся заискивающе, поспешно вытащил ключи и протянул жене совершенно детским жестом — на растопыренной ладошке. Марго двумя пальцами взяла ключи, не удостоив бунтаря взглядом, подхватила под руку Ирину и направилась к выходу.

Машину с места она рванула так, что Ирина откинулась на спинку кресла. Какое-то время ехали молча, потом Рита, покосившись на Ирину, спросила:

– Ну, что?

– Зря ты так, Ритка. Чего ты мужика достаешь? Не пьет, не курит. Не гуляет. Спортом вон занимается. Положено им в бар идти — пусть идут.

– Я его достаю?! Это он меня достает! В «Градару» они пошли! Восемь человек! Пеньки вологодские!

– Воронежские, — поправила ее Ирина.

– Да без разницы! У него своих денег — на пакет кефира в «Кировском».

– Почему? — удивилась Ирина. — Вы же вместе работаете.

– Работаю я! — отрезала Марго. — Он так, Петрушка. Ни одной своей мысли в голове, все ему по барабану, копает как в армии: отсюда и до обеда, а зачем, почему — ему дела нет. А с тех пор как этим идиотским кёрлингом увлекся, совсем с катушек съехал. Говорю же: завтра процесс. А у него, видите ли, дела поважнее — шайбу шваброй гонять.

– Камень щеткой, — опять поправила Ирина. — И не щеткой, а руками. И не гонять, а пускать.

Марго посмотрела на нее с подозрением. Ирина изобразила, как именно следует «пускать», важно надув щеки, — и обе расхохотались.

У Риты выдался редкий свободный вечер, когда она никуда не спешила. Поэтому ее осенила идея, которая тут же была признана гениальной — напиться и остаться у Ирины ночевать. Элемент мести непокорному Буликову придавал проекту дополнительный смысл. К реализации приступили немедленно: напиваться решили красным вином с сыром, черносливом и изюмом. Этой кулинарной находкой Ирина обогатилась во время новогодней поездки в Египет. Когда первая бутылка «Давида кьянти» (шестьсот с лишним рублей за бутылку, но платила Марго) подошла к концу, дамы, похваливая себя за предусмотрительность, достали из запасников вторую и перебрались из гостиной в спальню, где можно было принять окончательно горизонтальное положение и предаться легкой беседе.

– А у нас в Египте кровать была трехспальная, — глубокомысленно заявила Ирина, рассматривая обнаженного античного красавца на этикетке бутылки, которую только что водрузила на столик. — Четыре подушки. И мы на ней всего один раз за десять дней. Это было в январе. Если бы я знала, что это было в последний раз в моей жизни, я отнеслась бы к этому серьезнее.

– Это как? — заинтересовалась Маргарита.

– Ну, два раза. Или три. Вот мы тут поперек лежим, а там кровать в два раза больше нашей.

– Это неправильно. Раз трехспальная, значит, не в два раза, а на одну треть. — Марго как юрист любила точность в формулировках. — И ничего не бывает в последний раз. Тем более в нашем возрасте.

– Не-ет! — открестилась Ирина. — Я больше никогда ни с кем не смогу. Они все…

– Козлы? — услужливо подсказала Рита. — Книжка такая есть, даже две — «Все бабы дуры» и «Все мужики козлы», — а на обложке написано, что автор — сейчас вспомню… А! Мастер тонкой лирической прозы.