Семнадцать белых роз - Кристин Лестер Страница 13

Они стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, словно дуэлянты, глядя друг другу в глаза.

— Так вот в чем дело…

— А ты не видела?

— Теперь вижу. Майк, но как же так… Пять лет…

— Черт бы побрал эти пять лет! Черт бы их побрал!!! Какое они имеют значение для двух взрослых людей?

Она приложила ладонь ко лбу.

— Я ничего не понимаю. Мне… Это слишком! Это не укладывается в голове.

— А ты попробуй. И хватит смотреть на меня, как на младшего братишку.

— Дело не в том, что ты моложе меня на пять лет, просто это стало… просто я привыкла так к тебе относиться. Как к другу.

Он вдруг снова подошел к ней близко-близко и обнял, прижимаясь бедрами. По дрожанию его рук, по заметному возбуждению, которое она ощутила своим животом, можно было безо всяких сомнений понять, что лично он относится к ней отнюдь не по-дружески.

— А сейчас?

Элли смотрела на него со страхом и удивлением: перед ней стоял совершенно незнакомый взрослый мужчина, и в глазах его определенно читалось желание. Это был не Майк. С Майка она привыкла срывать бейсболку, трепать по макушке, бить в широкую грудь, если он позволял себе слишком откровенно шутить на ее счет. С Майком можно было делать все на свете, но только не…

— Элли, ты — самая лучшая девушка, которую я когда-либо встречал. — Он гладил ее по спине и снова приближал свое лицо, и против воли она почувствовала, что сейчас ответит на его поцелуй. И даже более того.

— Майк, мы не должны…

— А мы и не будем. Я просто поцелую тебя, вот так…

— Майк!

— И все.

— Пожалуйста… не нужно.

— И еще раз, вот сюда.

— Ма-айк… Не надо…

— Потому что тебе это слишком нравится, но ты не хочешь себе этого разрешить?

— Нет…

— Элли, я тебя люблю.

— Что?

— Да, люблю.

— Майк, но мы не можем…

— Мы все можем, Элли. Если мы захотим быть вместе…

От серьезного продолжения этого вечера их спас неожиданный телефонный звонок. Элли буквально пересилила себя, разомкнув объятия, и подошла к телефонному столику.

— Ну зачем тебе все это… — прошептал он, нажимая отбой, и вновь покрывая ее лицо поцелуями.

Она и сама не понимала, зачем ей все это, если вдруг рядом оказался ТАКОЙ Майк. Но сейчас должна была звонить старуха-хозяйка, завтрашний визит которой никак нельзя было упускать. А Элли была из тех людей, которые не могут отдавать в жертву чувствам какое-либо дело. По крайней мере, до этого момента она была именно такой.

— Мне нужно было поговорить. Мне очень нужно…

— Ничего тебе не нужно! Кроме вот этого.

— Ма-айк! — То, что они друзья, очень сильно придавало остроты ощущениям, и она была уже готова послать ко всем чертям и старуху, и квартиру, и ремонт, и свою путевку… Однако телефон зазвонил снова. У нее даже появилось чувство, что за ними наблюдают в окно и специально берут на измор.

— Да, черт побери! Алло!

— Эллина Макдауэл? — это был Генри. — Не помешал?

— Гхм. — Она сразу нахмурилась и отстранилась от Майка. — Нет. Не помешали.

— У вас странный голос. Может быть, вы не одна? И-и…

— Я одна. Что вы хотели? И откуда вы узнали мой домашний номер?

— Не важно. Я хотел дать вам еще один шанс.

— Что, типажей не хватает?

Он снова рассмеялся от души.

— Хватает. Просто… вы мне очень понравились. Можно сказать — заинтриговали.

Да у меня сегодня аншлаг! — подумала Элли.

— И что?

— К работе я приступаю не раньше, чем через пару недель. За то время, пока меня не будет в Нью-Йорке, вы еще раз подумайте, взвесьте все «за» и «против», а потом встретимся и поговорим.

— Имейте в виду: стричься я не буду! — Она глянула на Майка: тот сделал страшные глаза, догадавшись, с кем она говорит. — И Сида не отдам!

— Почему?

— Я его уже пристроила в хорошие руки.

— Жаль. Ему бы понравилось в моей деревне.

— Разводите в своей деревне своих собак. А чужих — не троньте.

— Ну хорошо. Все-таки, чувствуется, я вас отвлек. Всего хорошего, думайте. И… приятного вечера!

Но вечер не был приятным. Он был совсем неприятным. Элли, опустив глаза и отойдя на безопасное расстояние, сказала Майку, что произошедшее им обоим лучше забыть.

Он ушел, хлопнув дверью, а она обессиленно упала на кровать. Великой миллионершей, которая может послать к чертям любого продюсера и так же легко выбрать первого понравившегося мужчину, она себя не ощущала. А воспоминания о поцелуях с Майком вызывали в ней противоречивые ощущения: с одной стороны ей было до одури приятно осознавать, что он ее любит, но с другой — она чувствовала себя виноватой. Нельзя так жестоко поступать с этим красивым, романтичным юношей, хорошо, что она его прогнала и не стала… Ведь они неизбежно расстанутся. Да, расстанутся, в чем не может быть никаких сомнений. Потому что пять лет разницы.

И все-таки… И все-таки что-то цепляло ее в этом парнишке. Может быть, его совсем недетская манера вести себя с ней как с женщиной: властно и даже эгоистично. Обычно она могла диктовать ему свои условия на правах старшей подруги, но, видимо, на территории любви Майк привык чувствовать себя полноправным хозяином положения. И это возбуждало. Пожалуй, даже больше всего остального.

И это заставило ее обхватить себя за плечи и, скорчившись на одинокой кровати, простонать: «Ма-айк! Как ты нужен мне!»

В воскресенье было поздно исправлять ошибки, потому что Майк приехал клеить обои вместе с Джимом. Тот никак не мог нахвалиться рассказами о приватном танце, который ему, как представителю известного журнала, достался в качестве подарка за счет ночного клуба… Джим не переставая молол языком все утро, но постепенно до него стало доходить, что в обстановке что-то не так: Элли и Майк совершенно не разговаривают друг с другом.

Он не знал, что между ними уже произошел один короткий диалог в кладовке:

— Извини за вчерашнее. Наверное, я слишком поторопился.

— Это ты меня извини.

— Впредь буду осторожнее!

Она не стала спрашивать, что означает это «впредь», но и возражать не стала.

Остаток дня Майк избегал смотреть ей в глаза, она тоже не стремилась к общению, оба сильно переживали вчерашнее, и поэтому не заметили, с какого момента Джим стал смотреть на них с хитрым пониманием. И через пару часов, окончательно утвердившись в своем выводе, он качнул головой и тихо присвистнул собственной догадке: ай да братец!