Право на счастье - Елена Архипова Страница 13

Мария Петровна сдержала данное себе слово и рассказала сыну правду. Рассказала и выложила все документы перед сыном. Понятно, что уже не ребёнок. Самостоятельный взрослый мужчина. Нежный, ласковый, предусмотрительный сын. Самый лучший. За все 30 лет, что он рядом, она ни разу не пожалела, что они с Володенькой усыновили его.

Они растили его так, будто он нормальный здоровый ребёнок. Он и рос таким. Фраза "у тебя всего лишь нет ног, а руки и голова у тебя на месте, и ты всё-таки мужчина" принадлежала Володеньке.

Она пыталась предугадать его реакцию, готовила себя к чему угодно, но только не к такому.

Сергей выслушал мать спокойно, бросил быстрый взгляд на документы и спросил:

– Мам, я знаю. Это всё, что ты хотела мне рассказать?

Он знал, что сегодня у мамы был врач и боялся услышать от неё, что болезнь вернулась. Зная характер мамы, он решил, что она могла сама захотеть ему об этом рассказать, запретив это сделать врачу. А она вдруг решила рассказать то, что он и так уже знал.

Первые подозрения зародились в его умной голове, когда они в школе на уроках по биологии проходили наследственность. Тогда он впервые обратил внимание на то, что и у мамы и у отца волосы чёрные, а он русый. И у отца и у мамы глаза были карими, а у него серые. Потом, он, пока родители были на работе, уговорил Кирилла достать папку с документами, которую мама хранила в самом недоступном для Сергея месте, на антресолях в их с отцом спальне. Друг сопротивлялся, но Сергей всегда мог привести неоспоримые аргументы. И вот Кирилл, уже поставив табурет на стул, лезет в шкаф за заветной папкой. Вот так, в восьмом классе Сергей узнал, что он усыновлен.

Кирилл потом, положив папку на место и, боясь, оставить друга одного, целый вечер доставал его своими рассказами о всякой ерунде. Тогда Сергей, поняв, что друг просто так не уйдёт, заперся в своей комнате. Ему надо было подумать.

Как же так? Усыновлен? Через два месяца после того, как он появился на свет. Он видел бумагу об отказе, подписанную его биологической матерью. Она отказалась от него не сразу в роддоме, а только через две недели. Значит, сначала, она его забрала. Значит, он не родился таким. Что случилось с ним такого, что ему отрезали ноги? Мозги начали закипать, как говорил всё тот же Кира.

Кирилл за дверью всё продолжал бубнить. А потом вдруг затих. Вот совсем ни звука. Ушёл что ли? Сергей, чтобы отвлечься от вопросов, на которые у него не было пока ответов, решил загрузить тело. Это всегда срабатывало. В его комнате отец соорудил спортивный уголок, для того, чтобы Сергей мог дома заниматься спортом, подтягиваться, делать упражнения на пресс, отжиматься. Тело работает – голова отдыхает.

Кирилл влетел в его комнату в тот момент, когда Сергей лез вверх по канату.

– Придурок, о родителях подумай!

– Что?

– Ничего! Ты думаешь, я поверю, что ты тут вдруг спортом решил заняться, да?

Сергей, сделав стойку на прямых руках на висящем канате, очень, кстати, хорошее упражнение для косых мышц пресса, спокойно спустился вниз, а потом, продолжая висеть на руках, но на уровне роста Кирилла, спросил:

– Кир, ты решил, что я вешаться полез, что ли?

Кирилл посверлил друга глазами и вдруг, отведя глаза в сторону, кивнул.

Сергей слез с каната, уселся обратно в коляску и лишь потом совершенно спокойно сказал:

– А вот хрен ей!

– Кому? – опешил Кирилл.

– Той, что родила меня, а потом, когда мне отрезали ноги, бросила меня. Я теперь всё сделаю, чтобы мои родители ни разу не пожалели, что усыновили меня.

– Так ты им не расскажешь, что знаешь про усыновление? – догадался друг.

– Нет. Они это и так знают. Теперь и я знаю. Но любить-то я их от этого меньше не буду. Скорей уж наоборот! Теперь я всё сделаю, чтоб у них была не нищая старость.

После этих слов Сергея Кирилл, наконец, понял, что может идти домой. Уже на пороге он вдруг сказал:

– Серый, ты прости меня, ладно? Вот я тут напридумывал себе черт знает что, как последний идиот.

– Проехали, Кир, тем более, что это я тебя и уговорил в личные вещи родителей залезть. Так что, это уж ты меня извини, Кир.

Брать слово у друга, что он никому ничего не расскажет, Сергей не стал. Это и так было понятно. Кирилл, с его фонтанирующим весельем и словесным поносом, умел молчать о самом главном.

– Мам, так это всё, что ты хотела мне рассказать?

– Подожди, Серёж, когда ты узнал, что ты нам не родной?

– Давно, ещё в школе. Я тогда задумался, почему я так не похож на вас с отцом. Спасибо уроку анатомии, как говорится. Я потом уговорил Кирилла достать мне эту папку. Уж извини, но он туда залез, а потом вернул всё, как было.

– И ты все эти годы знал и молчал?

– Да. А о чём говорить? Дела говорят больше слов. Разве не так ты мне всегда говорила? Да у меня же самые любящие родители всегда были. И потом, что значит "не родной"? У меня твой упертый характер. Скажешь, нет?

– Серёжа! – мать расплакалась.

– Мам, ну ты чего?

Сергей подкатил к матери и обнял её.

– Ну, как же не родные то? Роднее не бывает.

– Да, да, прости. Ты прав, самый родной, – она погладила его по голове, как делала это всегда, и чмокнула в макушку.

– Серёж, есть ещё кое-что, что тебе надо знать, – мать, вдруг замялась, это было совсем на неё не похоже. Мария Петровна набрала в лёгкие воздуха и произнесла:

– Твоя биологическая мать звонила мне сегодня. Она хочет встретиться.

– Зачем? – Сергей отодвинулся от матери и сверлил её глазами, потом сказал:

– Дай-ка я угадаю. Она прочла ту статью, которую, кстати, Марго заказала, и теперь в той женщине проснулось чувство вины? Она уже озвучила тебе сумму, за которую готова заглушить это возникшее, вдруг, чувство?

– Серёжа, откуда в тебе столько злости? – Мария Петровна с удивлением смотрела на сына. Никогда раньше она не слышала от него ничего подобного.

– Мам, ну ты же не веришь в то, что она все эти годы искала меня? Она сделала свой выбор тогда, 30 лет назад, выбрав здорового ребёнка.

– Так ты и это знаешь?

– Да, я ездил в тот город, где родился. Нашел твою бывшую коллегу, и она мне всё рассказала.