Он – мой лёд - Татьяна Минаева Страница 13

Оля

- Слышала последние новости? – спросила Машка едва ли не с порога номера.

Прошла к столу и, поставив на него бумажный пакет с логотипом находящейся на первом этаже гостиницы кондитерской, молча посмотрела на меня.

Я оторвала взгляд от телевизора и покачала головой:

- Нет, не слышала. Опять сплетни собираешь?

- Какие уж там сплетни, - Маша усмехнулась, опёрлась обеими ладонями о край стола. Губы её снова тронула усмешка. – В общем, хотела твоя мать посмотреть на ваше с Пашкой выступление, но…

Взяв пакет, Анохина зашуршала им. Вытащила стаканчик с кофе и подала мне.

- Подозреваю, что ожидала, что ты снова с нервами не справишься. А тут Тимур…

Этот момент я помнила так отчётливо, что могла бы нарисовать в мельчайших деталях. Вплоть до того, какого цвета была надпись на толстовке Богданова, вплоть до того, с каким выражением лица уходила моя мать. Но говорить об этом Маше я не стала. Просто взяла у неё кофе и кивком попросила продолжать.

- В общем, он ей сказал, что травма у Каримовой. Что та чуть ли не кровью в раздевалке истекает, - сказав это, Маша вытащила из пакета коробочку с маленькими круглыми печеньями и, как ни в чём не бывало открыв, хрустнула одним. Взяла второе, покрутила в руках и тоже положила на язык.

Я едва кофе не подавилась. Травма?!

- И? – обеспокоенно поторопила я. - Что-то серьезное с Наташей?

Маша протянула коробочку мне, но мне было не до этого. Не только потому, что в случае снятия с чемпионата Европы первой пары сборной место их заняли бы мы. Нет. Мне… Мне хотелось борьбы. Честной, сильной, и сейчас я это понимала. Весь этот год я думала о том, как мы встретимся с Тимом на льду. И теперь… Разочарование? Да, я чувствовала разочарование.

- В том-то и дело, что ничего такого, - Маша захрустела третьим по счёту печеньем. – Журавлёва едва ли не бегом в раздевалку влетает. А у Наташи… - Анохина сделала многозначительную паузу. – Царапина на руке. Видимо, лезвием зацепила. Неприятно, конечно, но до травмы там…

Не договорив, подруга отпила кофе и уселась на край стола, взяв стаканчик обеими руками.

Я озадачилась. Какой смысл Богданову врать? Царапина и царапина… Сколько у каждого из нас было этих царапин – не сосчитать. Синяки, ссадины…

- Ох, как она Тимура крыла, - красноречиво посмотрела на меня Машка. Хмыкнула и кинула в меня печенькой. Та угодила мне прямо на коленки. Спасибо, что хоть не в стаканчик! Меткая, зараза!

- Погоди-ка, - я продолжала смотреть на подругу с непониманием. Нахмурилась. Взяла печенье, но есть не спешила. Не потому, что боялась поправиться – с одной штучки вряд ли, а потому… разрозненные мысли не укладывались в голове. – А с чего Богданов взял, что у неё травма?

- Без понятия, - отозвалась Маша. Уж не думаю, что он не в состоянии отличить травму от царапины. Да и… Эту царапину наверняка твоя мать и сама видела.

Ничего на это не сказав, я подобрала под себя ноги. Пила кофе, думая, что всё это слишком странно. С чего Тимуру врать своему любимому тренеру о травме партнерши? Зачем сочинять такое? Разве только… хотел, чтобы она ушла? Но для чего? Неужели…

- Не может быть, - неверяще прошептала я, не обращая внимания на удивленную моими словами Машку. – Глупости.

- Может быть, ты всё-таки со мной поговоришь? – забрав пакет, Маша переместилась на диван, поближе ко мне. Пододвинула коробочку, но я, вместо того, чтобы взять печенье, бросила в неё то, что держала в руках.

- Прости, Маш, - подвинулась, чтобы она могла устроиться поудобнее. – Просто задумалась. – За последнее время у меня появилось столько тем для размышлений, что впору было вывернуть себе мозги. И, что самое интересное, сводились они к одному знаменателю – Тимуру Богданову. Мужчине, оставшемуся в моём прошлом и вместе с тем неотступной тенью следующему за мной в настоящем. Лёд… Нет, одним льдом наши встречи не ограничатся.

- Хватит трескать, - я отодвинула от Анохиной коробочку, когда та было снова потянулась к ней. – Будешь потом ныть, что худеть нужно.

Скажи мне лучше, Рудов не говорил, когда мы вылетаем?

- М-м- м… - не спеша отвечать, Анохина покрутила стаканчик. Так же, как и я, забралась на диван с ногами и вернула себе печенье.

- Маш? – настороженно позвала я, чувствуя какой-то подвох.

Машка глянула на меня с каким-то сочувственным выражением лица. Пригубила кофе и протянула печенье. Поняв, что она не отстанет, я всё-таки положила его на язык. Кунжутное, хрустящее… Действительно вкусное. Всё бы ничего, если бы не взгляд подруги.

- Говорил, но тебе это придется не по душе, - даже голос её звучал как-то виновато.

- Ты меня пугаешь, Маш, говори! Что? Опять из-за непогоды не сможем улететь в Детройт?

- Хуже, Оль, - вздохнула она. - Мы вообще не полетим в Детройт. По крайней мере, в ближайшие месяцы.

- Не поняла… А где же мы будем тренироваться? И вообще, что случилось? – нехорошее предчувствие становилось всё сильнее.

Я требовательно смотрела на Машу в ожидании ответа. Та отвела взгляд и язвительно буркнула:

- И почему именно на меня свалили обязанность тебе все рассказать? Вот сам бы Рудов взял и рассказал...

- Маша...

Машка опять подняла голову, но продолжать не спешила. Устроилась ещё удобнее, поставила стаканчик донышком на коленку.

- Вроде как лучшая подруга… - невесело хмыкнула она. – Лучшей подруге проще подобрать слова, - глотнула кофе и мельком посмотрела на экран работающего телевизора.

- Анохина!

Я взяла пульт и вдавила кнопку выключения.

- Роману Юрьевичу вчера позвонил руководитель катка, где мы тренируемся, - со вздохом заговорила она наконец по существу, и сообщил «радостное» известие, что там крыша обвалилась и каток закрыли на ремонт. Рудов пошел разговаривать с президентом Федерации, чтобы нам выделили лед хотя бы до чемпионата Европы, ну и…

- Не выделили?

- Выделили… Теперь мы будем тренироваться на том же катке, где работает… твоя мать, - договорив, Маша нервно обхватила стаканчик. Взгляд её был острым, губы поджаты.