Итальянская элегия - Мелани Милберн Страница 13

– Он не умеет плавать, – предупредила Анна.

– Значит, пора его научить.

Сэмми бросился к Лючио, и тот, подхватив его, с улыбкой поднял над водой.

– Молодец! Я вижу, ты станешь чемпионом. Мы будем тренироваться с тобой каждый день, – пообещал Лючио.

– Он не сможет плавать какое-то время после операции, – вмешалась Анна.

Лючио поставил Сэмми на бортик, и тот потопал к другому конца бассейна, к Джинни.

– Ты чересчур опекаешь его, – заявил Лючио. – Он мальчик. Ему необходимо исследовать мир.

– Он мальчик с пороком сердца, – мрачно напомнила Анна.

– Я разговаривал с его врачами. Они утверждают, что он полностью поправится. Ты слишком сковываешь его свободу, как и свободу Джинни.

– Что? – изумилась Анна.

– Ей девятнадцать лет, а не девять. Она должна бегать на свидания, ходить на вечеринки и…

– Она же глухая, побойся Бога!

– Глухая, но не калека, – спокойно сказал Лючио. – Она в состоянии заботиться о себе. И ей необходимо занять свое место в этом мире.

– Она очень ранимая…

– Джинни сильная и мужественная девушка. Она сможет освоиться в любом обществе.

– Мне нужна ее помощь с Сэмми, – ответила Анна. – Услуги по присмотру за ребенком слишком дороги.

– Тебе не придется чем-либо заниматься в течение следующих трех месяцев.

– То, что я делаю для тебя, называется работой в секс-индустрии.

Лючио грозно прищурился.

– Не искушай судьбу, Анна. Мне надоела твоя привычка наносить удары, как только ты начинаешь чувствовать себя припертой к стенке.

– А почему я не должна наносить удары? Ты вернулся в мою жизнь, ведешь себя, как судья и присяжный одновременно, говоришь мне, какой я ужасный человек, критикуешь меня как мать, а теперь и как сестру. Я сожалею, что даже отдаленно не приближаюсь к твоим суровым стандартам, но я живой человек и далека от совершенства.

– Я не критикую тебя, а просто реагирую на то, что вижу.

Анна строго взглянула на него.

– Я делаю все, что могу, в очень непростых обстоятельствах.

– Тебе живется трудно…

– Откуда тебе знать, как мне живется? – вскипела она. – Ты родился в богатой семье. Тебе никогда не приходилось думать о хлебе насущном и о том, откуда возьмутся деньги. Тебя окружает все самое лучшее, и при этом ты смеешь рассуждать о моих трудностях.

– Анна, пожалуйста… ты впадаешь в истерику.

Злые слезы показались на ее глазах, и она смахнула их рукой.

– Ты еще никогда не видел настоящей истерики!

– Мамочка? – Сэмми неуверенно подошел к ней. – Тебе грустно?

– Нет, дорогой, я просто…

– Пойдем со мной, Сэмми. – Джинни взяла его за руку. – Папе и маме надо поговорить.

Лючио подождал, пока они ушли, потом снова повернулся к Анне. Она нахмурилась.

– Я не хочу оставаться наедине с тобой.

– Чего ты боишься? – спросил Лючио, насмешливо улыбнувшись. – Что у тебя может возникнуть ко мне какое-то другое чувство вместо ненависти?

– Я не буду испытывать к тебе никаких чувств, кроме отвращения, после того, что ты сделал.

– Осторожней, cara. Тебе никогда не говорили, что не слишком мудро оскорблять своего благодетеля? Он может отказать в помощи.

– Ах ты мерзавец! Самонадеянный, низкий мерзавец. Ты ценой здоровья Сэмми добиваешься того, что тебе нужно.

– Тебе известны условия соглашения, – с невозмутимым спокойствием сказал Лючио.

– Как ты можешь быть таким бессердечным?

– Ты преподала мне хороший урок, cara. Переспав с моим братом, ты изменила меня навсегда.

Анна невольно задрожала.

– Я не могу находиться в обществе человека, который так пренебрежительно относится к проблемам других людей.

– Твои проблемы, Анна, я прекрасно понимаю, – сказал он. – Вник в каждую из них.

Его ленивый взгляд скользнул по ней, остановился на груди, обтянутой стареньким купальником.

– Мне… холодно. – Анна взялась за перила, но он накрыл своей ладонью ее руку и повернул девушку лицом к себе.

– Почти тридцать градусов в тени. Не убегай от меня.

Ей стало трудно дышать в такой близости от него. Она видела, как крохотные капельки воды дрожат на его черных ресницах. Твердые губы начали медленно приближаться к ней…

– Нет, – выдохнула Анна.

– Ты так не думаешь.

Он прижался губами к ее губам легким дразнящим движением.

– Думаю, – сказала она, но ее слова были едва слышны. – Я действительно так думаю.

– Если ты будешь все время это повторять, то, возможно, и убедишь в этом себя, но не меня. Твои губы молят о поцелуе, а тело жаждет мужской ласки.

Горячая волна желания захлестнула ее. Анна почувствовала слабость во всем теле. Только один поцелуй, подумала она. Что может измениться после одного маленького поцелуя?

Уловив молчаливое согласие в ее взгляде, Лючио снова прижался к ее губам.

Она отступала в воде под его натиском, пока не оказалась прижатой спиной к гладким плиткам стенки.

– Ты всегда была такой вкусной, – выдохнул он.

Анна закрыла глаза и представила, что он любит ее. Так было легче, чем смотреть в лицо горькой правде. От его любви осталось лишь страстное желание отомстить за уязвленную мужскую гордость.

– Ты знаешь, cara, – мягко сказал он ей прямо в ухо, – это не совсем хорошо. Я до боли хочу быть с тобой, но сейчас мы находимся на виду у всех.

А мне все равно! – хотелось закричать ей, но она крепко сжала губы.

Лючио легко вспрыгнул на борт бассейна и протянул ей руку.

Было невозможно не пойти за ним. Взгляд Лючио был таким многообещающим. Никакие доводы логики не могли убить магнетическое притяжение его тела.

Ее тело тайно готовилось к встрече с ним, хотя мозг изо всех сил старался напомнить о том, что произошло между ними.

Но гордости нет места там, где правит страсть.

Не успела за ними закрыться дверь, как Лючио заключил Анну в объятия и с пылающими от страсти глазами начал стягивать с нее купальник.

– Скажи мне, что ты очень этого хочешь, Анна. Хочешь быть моей.

Разве она могла это отрицать?

– Я хочу быть с тобой, – хрипло произнесла Анна. – Хочу быть с тобой, – повторила она.