Достоинство - Джейн Фэйзер Страница 13

— Джорджу Риджу.

— А… ну конечно, — задумчиво пробормотала леди Форсет, приводя в порядок стопу книг в тяжелых кожаных переплетах, лежащую на столе.

— Но я сомневаюсь, что он сумеет довести дело до успешного конца, — сказал сэр Брайан. — Он такой же тупоголовый, как и его покойный отец.

— А с другой стороны, Джулиана…

— Она девчонка не промах, — сухо улыбнулся сэр Брайан. — Я уверен, что, если она сама не захочет, чтобы ее нашли, с этим не справится и десяток таких недоумков, как Джордж Ридж.

Джордж Ридж покидал поместье Форсетов в самом пасмурном расположении духа. Его серая костлявая кляча с таким же отвратительным характером, как и у хозяина, яростно трясла головой и грызла удила. Когда всадник хлестнул ее кнутом по тощему боку, она закинула голову и тихо заржала, а потом встала на дыбы и рванулась по неровной, ухабистой дороге так резво, как будто сам Люцифер вонзил ей под ребра свои дьявольские шпоры.

Джордж был в высшей степени недоволен своим посещением Форсетов. Он проклинал сэра Брайана за высокомерие, пылал ненавистью к этому сующему нос не в свои дела выскочке, который хотя бы ради приличия не предложил ему содействие в поисках своей неукротимой, преступной, беглой воспитанницы.

Джулиана! Джордж натянул поводья, сворачивая в узкий проулок. Образ девушки застил глаза алой пеленой похоти. Джордж облизнул пересохшие от волнения губы. Он возжелал Джулиану с той самой минуты, когда впервые увидел ее об руку со своим выжившим из ума, расфуфыренным, как павлин, отцом. Рядом с массивной фигурой сэра Джона девушка казалась еще более хрупкой и изящной, чем была на самом деле. Простое деревенское платье, в котором она ходила по настоянию леди Форсет, не скрывало, а, пожалуй, подчеркивало соблазнительные формы: плавно колышущуюся при ходьбе пышную грудь, округлые ягодицы, крутые бедра.

Ее волосы возбуждали Джорджа в не меньшей степени, чем юное, упругое тело. Он не мог равнодушно смотреть на сияющую, разметанную ветром копну рыжих кудрей, которая говорила о необузданности, чувственности натуры Джулианы.

Будущая мачеха поначалу относилась к нему дружелюбно, щедро дарила улыбки, но он совершил ошибку, решив претворить в жизнь безумные любовные мечтания, которые не давали ему покоя долгими темными ночами. Он попытался поцеловать ее, а она чуть не выцарапала ему глаза. С этой минуты она стала смотреть на него надменно, а ее голос утрачивал богатство красок и звучал равнодушно, когда она обращалась к нему.

Но злость и обида только сильнее разожгли в его груди адское пламя соблазна. Теперь он воспринимал невесту отца, как своего лютого врага. Он считал ее хитрой, изворотливой шлюхой, которая заманила сэра Джона в ловушку, опутала любовными сетями и вынудила заключить грабительский брачный договор. По условиям этого договора за обладание телом шестнадцатилетней девушки отец должен был заплатить передачей в ее пожизненное владение дома с двумя тысячами акров превосходной земли.

Тогда Джордж внимательно выслушал пространные и обоснованные объяснения отца, почему часть имущества, наследником которого он является по праву рождения, перейдет к его мачехе. Джордж пытался протестовать, но тщетно. Сэр Брайан Форсет непоколебимо стоял на том, что только на таких условиях он позволит Джулиане стать леди Ридж, а старый сэр Джон готов был на что угодно, только бы заполучить ее аппетитное юное тело.

Он добился своего и поплатился за это смертью! Джордж яростно сжал поводья. Джулиана бесследно исчезла, бросив все свое наследованное имущество на бывшего опекуна. А Джордж остался с носом!

Если бы он сумел разыскать ее и доказать, что она совершила преступление! Тогда состояние отца полностью перешло бы к нему. А вдруг она беременна? В таком случае ее не приговорят к смерти, а ее ребенок унаследует часть отцовского имущества. С другой стороны, если она сочетается браком с сэром Джорджем Риджем — что удивительного в том, что молодая вдова, изнывающая под тяжестью утраты супруга, выходит замуж за его сына? — тогда не важно, есть у нее ребенок или нет. Все состояние отца будет безраздельно принадлежать их семье, помимо этого он сможет заполучить Джулиану.

А вдруг она не согласится? Джордж пришпорил лошадь, и та пустилась галопом.

Джулиана не может отказаться, поскольку у нее нет выбора. Только в этом случае он согласится подтвердить, что отец умер естественной смертью. Никто не посмеет усомниться в словах Джорджа Риджа, касающихся такого трагического обстоятельства. Об этом посудачат какое-то время, а потом забудут. Все будут уверены в том, что его отца хватил удар. Еще бы! Если ты стар и обрюзг, да еще хорошенько поднабрался за свадебным столом, то неудивительно, что исполнение супружеского долга закончилось так печально.

Джулиана должна согласиться! Только сначала ее нужно найти.

На развилке он свернул к Винчестеру. Она наверняка решила уехать подальше за пределы графства, и путь ее мог лежать только через Винчестер. Ведь не отправилась же она пешком! А из конюшни дома не пропала ни одна лошадь. Так что бежать Джулиана могла только одним способом: сев в Винчестере в дилижанс, который, кстати, отходит рано утром. Надо навести справки в «Розе и короне» и расклеить по городу объявления — вдруг откликнется какой-нибудь человек, который в тот день согласился подвезти одинокую хорошенькую девушку.

Следующие три дня Джулиана провела в доме на Рассел-стрит в полной изоляции, если не считать редких приходов горничной Беллы, которая приносила еду и выполняла кое-какие поручения. Она плохо помнила, чем закончился их разговор с графом, то есть все, что последовало за его постыдным предложением. Онемев от ярости, она очень скоро поняла, что не может больше выносить общество графа, и в конце концов просто выбежала из гостиной. С тех пор как Джулиана снова оказалась у себя в комнате, за ней никто не приходил, никто не пытался снова завести с ней подобной беседы. Дверь ее светелки больше не запирали, но стоило ей только спуститься в холл, как на ее пути внезапно вырос мистер Гарстон и потребовал вернуться к себе. Ее обеспечили всем необходимым, включая книги и письменные принадлежности. Но все же она оставалась пленницей в этом странном доме, где спали днем, а бодрствовали по ночам.

Лишь только спускались сумерки, как дом наполнялся звуками музыки, женским смехом и приглушенными мужскими голосами, звоном фарфора и хрусталя. В комнату Джулианы проникали ароматы, доносившиеся из кухни, и она пыталась определить, приготовлением какого именно кушанья занимались в ту или иную минуту повара. Ее собственное меню состояло из простых, незатейливых блюд, которые, без сомнения, подавались слугам. Было очевидно, что дамам и их гостям готовили отдельно, с большим разнообразием и изыском. Джулиане редко удавалось заснуть ночью, обычно она впадала в глубокий, беспробудный сон на рассвете, когда входная дверь переставала то и дело хлопать, а звуки безудержного веселья смолкали. Когда небосклон начинал светлеть, из коридора доносились тихие, утомленные женские голоса, иногда короткий смешок, а однажды послышался душераздирающий плач.

Помимо мрачных предчувствий Джулиану мучила скука. Она привыкла к активному существованию, и на третий день своего заточения поняла, что больше не вынесет. Джулиана все это время ни с кем не разговаривала, не требовала освобождения, держалась как ни в чем не бывало. Гордость не позволяла ей выказывать своим тюремщикам страх и отчаяние. Она решила дождаться, когда ее недруги убедятся в ее непреклонности и, поняв, что ничего не добьются, выпустят на свободу.