Там, где живут ангелы - Екатерина Янова Страница 13

А еще я банально тосковала за Глебом, разлука давалась очень тяжело.  Я надеялась, что Глеб тоже тоскует. Я посылала ему свои мысли, переживания, свою любовь. Может это глупо, но я верила, что он чувствует все и не отвернется, не забудет.

Бабушка очень переживала, злилась на меня. Называла дурной девчонкой, пугала страшными страданиями, говорила, что я повторяю судьбу матери. Только зря все это. Бесполезно. Мы обе знали. Я понимала, что делает она это от бессилия, от невозможности что-то изменить.

Больше 2х недель прошло в пустой беспросветной тоске. За окном бушевало лето, а у меня внутри все сковало льдом. Я как будто застыла в ожидании. Из этого тоскливого лабиринта меня вырвало неожиданное событие, которое перевернуло все с ног на голову.

Однажды рано утром приехал к бабушке деревенский мужичок на своем фургончике, местный почтальон. Пришел он, как и многие, за советом. Только бабушка занята была. И мужик тот ждал на лавочке, читая газету. Так и оставил ее там. Забыл, торопился. Хотела отдать ему, когда назад будет идти, да так и застыла на месте. Дрожащей рукой взяла журнал в руки, деревянной походкой пошла в дом. Боялась, что начну орать от разрывающих душу чувств прямо здесь, на улице. С обложки смотрел он - мой Глеб. Красивый, родной. Только рядом с ним была другая. Он обнимал ее, а она улыбалась, глядя на него с обожанием. Красивая, яркая, не то, что я. Уже зайдя в дом, прочла заголовок: "Кому миллионы, а кому только память об ушедшем из жизни муже" Открыла нужную страницу трясущимися руками и замерла снова. Здесь намного больше фото. Свадебная фотография, где Глеб, такой молодой и счастливый надевает на палец кольцо этой потрясающе красивой женщине. Они улыбаются, есть фото, где он целует ее в шею, обнимая со спины. А вот они вместе в каком-то необыкновенно красивом месте. Море, пальмы, и его жена в купальнике. Боже, какое у нее тело. Идеальное, загорелое. И его руки лежат на ее бедрах. А я, что он мог рассмотреть во мне? Боже! Он вернулся к ней! Он меня обманул. Только зачем ему это? Не знаю. Теперь понятно, что я ему не нужна. Как он мог обратить внимание на такую убогую уродину, как я? Рыдания рвутся изнутри, все в огне. Перед глазами плывет. Как? Как? Как мне жить?

Хватаю газету и бегу в лес, подальше от дома. Падаю на землю и рыдаю вдоволь, кажется, сейчас ребра треснут. Вою, как раненое животное. Долго не могу успокоиться, а потом, когда силы заканчиваются, лежу и бесцельно смотрю на голубое небо, придавленная этой правдой. Вдруг понимаю, что сейчас я не молчала. Из меня такое рвалось, что я не могла сдержать вой. Пусть не полноценные слова, но это были первые звуки, которые вырвались из моего рта за много лет. Только никому не нужно это. Ни я, ни мой голос, ни моя любовь. Снова беру в руки помятую газету. Снова разворачиваю проклятую страницу. Пытаюсь читать. Больно. Это все очень больно. Его жену зовут Ирина. Здесь их история. Оказывается, они вместе уже много лет. Глеб полюбил ее еще в студенческие годы. Почему же соврал, что у него нет другой женщины? Сказал бы честно. Зачем? Странно другое. Газета свежая. Неужели он не вернулся к ней, и Ирина не знает, что ее муж жив? А еще здесь идет речь о наследстве и каком-то пожилом человеке - Аркадии Павловиче, который, якобы, унаследовал все после трагической гибели Глеба Полонского. Что-то не склеивается. Но все равно это не отменяет того факта, что он меня обманул. У него есть красавица-жена, которая его любит и ждет. А я, всего лишь бледная, бестолковая деревенская девчонка, которая влюбилась без памяти, но любовь моя никому не нужна. Вот и пришли страшные страдания, о которых говорила бабушка. Мне бы смириться, забыть его, но я точно знаю, что не смогу. Не получится, сколько бы я ни пыталась. А еще я уже точно понимаю, что на месте меня никто не удержит. Если раньше я не знала о Глебе практически ничего, то теперь у меня достаточно сведений, чтобы его разыскать. Осталось только придумать, как это сделать.

Домой я вернулась, никого не встретив. Мне повезло, что Бабушка все еще была занята, поэтому мой странный внешний вид остался незамеченным. Я стала наскоро планировать побег, по-другому это трудно назвать. Нашла свой старый рюкзак, с которым ходила еще в школу, достала паспорт, стала собирать самые необходимые вещи, и только тут поняла всю абсурдность своей затеи. У меня ведь даже одежды приличной нет. Да и как я доберусь до города и буду искать Глеба, если даже говорить не могу? Город. Я ведь его ненавижу и боюсь. Думала, никогда больше не вернусь туда, в эту кишащую людьми и машинами клоаку. Но там Глеб, а за ним я пойду куда угодно. Сомнения затормозили меня лишь на минуту. Лучше сгину, но попытаюсь сделать хоть что-то. Не могу больше сидеть в неведении. Поэтому решительно собираю самые необходимые вещи, сверху кладу блокнот и ручку, складываю злосчастную газету и тоже убираю в рюкзак. Переодеваюсь в единственное приличное платье, надеваю балетки. Все, я готова. Теперь самое неприятное. Понятно, что понадобятся деньги. Воровать у бабушки некрасиво, но выбора у меня нет. Подхожу к шкафчику, открываю шкатулку, и мысленно попросив прощения, беру несколько купюр. Бабушка. Нельзя оставлять ее так. Она с ума сойдет от беспокойства. Вырываю из блокнота лист, и пишу письмо. Понятно, это не очень-то ее успокоит, но так будет хотя бы честно.

Все. Основное готово, осталось незаметно ускользнуть из дома, и как-то добраться до города. С этим могут возникнуть проблемы. Но тут сама судьба дарит мне шанс, лишний раз говоря, что решение мое верное. У двора все еще стоит почтовый фургончик. Что-то задержался мужичок, видимо, проблемы у него серьёзные, раз столько времени сидит с бабушкой. Но мне это на руку. И бабушка не заметила мои метания, и ускользнуть я смогу незаметно. В деревне машины редко замыкают, а старый "пирожок" и подавно не был оснащен такой системой. Поэтому я тихонько вышла со двора, открыла дверь сзади старой машины. Внутри все было заставлено коробками, я с трудом протиснулась внутрь, нашла место между ними на полу, спряталась там и стала ждать.

Через минут 20 снаружи послышались шаги, я слышала, как мужичок крикнул: "До свидания". Мне хотелось выскочить и обнять мою любимую бабулю, попрощаться по-человечески, но она никогда не отпустит меня. Поэтому сейчас я мысленно просила у нее прощения. Надеюсь, мы еще увидимся. Мое путешествие рискованно и опасно, но по-другому я просто не могу.

Изначально я планировала доехать только до центра деревни, а там уже найти попутку или дождаться вечерний автобус, но по пути к нам подсела женщина. Она просила подвезти ее до города, и мужичок согласился. Такое ощущение, что судьба сама ведет меня к Глебу. Было бы здорово, если бы и дальше мне так же везло.

Вот так я добралась до города. Еще утром я полагала, что впереди еще один бесконечный серый день, а уже через несколько часов какой-то клочок бумаги резко повернул мою судьбу. Все это хорошо, но я понятия не имею, где оказалась. Я с ужасом смотрю на оживленную дорогу, сотни машин, толпу людей. Все спешат куда-то, и только я стою. Боже! Как же страшно. Как когда-то давно. Не знаю, куда идти, хочу спросить, но не могу произнести ни слова. Опускаюсь на ближайшую лавочку. О чем я думала? Дура! Какая же я дура! Достаю газету, смотрю снова на фото Глеба и его жены. Нет. Я должна найти его, просто посмотреть в глаза. Пусть в лицо скажет мне все. Что я буду делать потом, не знаю. Но иначе просто не смогу жить. Решительность просыпается где-то внутри. Надо что-то придумать. В газете есть название фирмы, которая принадлежит Глебу. А еще есть фото, где он стоит над зданием с красивой вывеской "Альтрон" - так называется его фирма. На вывеске есть название улицы, но не видно номера дома. Пожалуй, с этого и начну. Достаю блокнот, пишу в нем название нужной мне улицы, и просьбу рассказать, как до нее добраться, и решительно подхожу к милой старушке, которая сидит на соседней лавочке. Женщина удивляется, но объясняет, на каком автобусе мне проехать и где выйти. Только номер дома уточнила, а поскольку я его не знала, то показала пальцами цифру 1, имея в виду первый дом на улице. Да. Я собиралась пройти всю эту улицу. Очень надеюсь, что у фирмы Глеба не тысяча какой-нибудь номер. Было безумно страшно, непривычно ехать на старом трамвае, хорошо, что каждую остановку объявлял скрипучий голос, поэтому нужную я не пропустила. Выйдя на указанной остановке, я сразу поняла, что это окраина. Здесь не было высоких домов, как в центре, какие-то узкие улочки, почти, как у нас в деревне. Но на ближайшем из домов я действительно увидела табличку с названием нужной мне улицы. Постаравшись отбросить страх, я пошла вперед, считая дома. 1-3-5. Почему-то дома стояли по одной стороне, и номера были только нечетные. Но это не страшно. Я шла вперед. Дома попадались разные. Большие и маленькие, бедные и богатые. Теперь они располагались с обеих сторон, беспокоило меня больше всего, что уже начинало темнеть. Очевидно, до ночи я не успею ничего найти. Надо где-то переночевать. Но где? Тем временем дома стали появляться реже, улица потеряла четкий строй. Все чаще попадались заваленные заборы с одной стороны, с другой, похоже, вообще была свалка. Людей здесь не попадалось, и это даже радовало. Почти совсем стемнело, когда я заметила впереди заваленный забор и старый сарай. Похоже, дом нежилой. Я решила спрятаться там. Проползла через заросли сухой травы, вдруг оступилась, упала. Больно ударилась коленом, ободрала щеку и локоть. Чёрт. Неуклюжая, немая, никому не нужная дура! Понесло меня непонятно куда, непонятно зачем. Почему-то именно сейчас меня захлестнула дикая обида. Обида на жизнь, на обстоятельства, на Глеба. Вообще на всех. Сейчас я снова, как когда-то давно, скитаюсь по подворотням, грязная, голодная, никому не нужная. Хочется кричать, но я молчу. Всегда молчу. Свою боль, обиду заталкиваю внутрь. Нельзя шуметь, иначе услышат, и будет хуже. Это я уяснила еще в детстве, когда пряталась в спальне, а мать с отчимом пили на кухне в кругу мерзких всегда орущих и ругающихся друзей. Надо молчать. Спрятаться и молчать. Вот и сейчас я встала из последних сил и пошла в сторону сарая. Дверь едва болталась на ржавых петлях. Внутри было темно, в углу валялись старые пыльные мешки. Но здесь хотя бы не воняло. Поэтому я забилась в самый уголок и притаилась. Надо дождаться утра. Тогда я возобновлю поиски. Поворачивать назад слишком поздно. Я должна его найти. Должна.