Лекарство для двоих - Пенни Джордан Страница 13

Она не сводила с него темных от боли глаз. Все ее самообладание улетучилось, едва она заметила за его словами мрачную серьезность, увидела на его лице странное, торжественное выражение.

Ей показалось, что находиться здесь вместе с нею мучительно для него.

– Значит, сомнений нет: Джессика – моя дочь.

Тяжелая как свинец интонация почему-то заставила ее вздрогнуть.

Не в силах вымолвить ни слова, она лишь кивнула.

– Тогда я должен кое-что рассказать тебе. Я сам не знал об этом до того, как мы поженились, иначе я бы никогда… У меня то же самое врожденное заболевание, от которого страдает Майкл Салливан. Мне как-то удалось избежать обычных тяжких симптомов этой болезни, от которых, как правило, мальчики умирают еще в детстве. Но тем не менее я – носитель болезненного гена, и более чем вероятно, что и Джессика – тоже.

Лейси невольно приподнялась в кресле, движимая всепоглощающим желанием подойти к нему, обнять, как маленького Майкла, прижать к себе и успокоить тихими, ласковыми словами: она рядом, она любит его – и все будет хорошо. Потом она очнулась и рывком откинулась назад, на спинку кресла. Ее начало трясти – не столько от его признания, сколько от того, что открылось ей теперь со всей очевидностью. Оказалось, что годы не имели никакого значения, что ее сердце просто на время заледенело – сердце юной девушки, навечно отданное ему одному. Но нет, не может она все еще любить его. Он для нее – чужой человек; физически, может, и нет, но во всем остальном…

– Я понимаю, каким это должно быть для тебя ударом. Мне понадобилось двадцать лет, чтобы привыкнуть к этой мысли, но я все еще не забыл, что почувствовал, когда узнал правду. Я понятия не имел, что ты ждешь ребенка. Я думал… – Он помолчал. – Джессике обязательно нужно сказать.

Лейси потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в его слова. Она была все еще под впечатлением своего собственного горького открытия. Что это значит – «узнал правду»? Каким образом он ее узнал? Почему же он ничего не рассказал тогда?

– Видит Бог – меньше всего мне хотелось передать свою болезнь невинному младенцу, а потом нести ответственность за чьи-то страдания… Этого не должно было случиться. Если бы я только знал, что ты беременна…

– То что? – дрожащим голосом перебила Лейси. – Заставил бы меня сделать аборт… избавиться от нашего ребенка… так же как ты избавился от меня, своей жены? Если так, то почему же ты сразу не сказал, почему вообще женился на мне? Ты говорил, что хочешь детей.

– Это длинная история. Я не затем сюда пришел, чтобы предаваться жалости к собственной персоне, Лейси. Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя на сцене в том зале, а потом в ресторане… А сегодня, когда узнал, что у тебя есть взрослая дочь…

– А что ты вообще здесь делаешь? – с горечью перебила она.

– Так получилось, что мой случай весьма необычен. Носители этого заболевания – мужского пола – крайне редко доживают до моего возраста, не говоря уж о том, что лишь единицы совершенно не страдают от сопутствующих болезней. Мой врач предложил мне приехать сюда и встретиться с Иэном. Сейчас проводят новые опыты. Вводят мальчикам, страдающим этим заболеванием, антитела взрослых носителей. Это новейшая технология, и, похоже, с ее помощью удается достичь ремиссии в заболевании. Единственная проблема в том, что вводить имеет смысл антитела только взрослых мужчин – носителей заболевания, а нас не так уж много. – Он неуклюже шевельнулся в кресле, и она озабоченно нахмурилась. Его нога. Наверное, здесь есть связь? Она вздрогнула, представив себе его боль… страдания…

– Значит, ты узнал о Джессике совершенно случайно?

– Да, – подтвердил он. – Но теперь и она должна узнать. Возможно, она захочет предпринять какие-то шаги, чтобы не передать свое заболевание по наследству. Нелегкое решение для юной девушки на пороге жизни, но в конечном счете…

Лейси нахмурилась еще сильнее. Обернувшись, она взглянула на него.

– Ты что, предполагаешь, что Джессике следует подумать о стерилизации? – в ярости выпалила она.

– Это был бы самый логичный… и безопасный выход, – согласился Льюис, растягивая слова и избегая встречаться с ней взглядом.

– Хочешь сказать, что отказываешь ей в праве иметь детей? – Голос Лейси дрожал от сдерживаемых чувств.

– Я хочу уберечь ее и ребенка, который мог бы у нее родиться, от грозящей им боли… страданий… и неминуемой смерти, – глухо ответил он.

Лейси моргнула, почувствовав, что слезы застилают ей глаза.

– Теперь уже все не так, – проговорила она. – Есть новые методы… тесты. Джессика сможет рожать только девочек. Как ты мог даже подумать о том, чтобы лишить собственного ребенка возможности иметь детей? – В ее голосе зазвенели слезы.

– По-твоему, для меня это так просто? – резко возразил, поднимаясь, Льюис. – За эти годы я столько передумал… Обнаружив правду, я пошел на вазектомию [1].

– Вазектомию? Но ведь…

– Но ты уже забеременела, – перебил он. – Я не знал об этом. Ты можешь представить, что значит для меня мысль, что у меня есть ребенок?

– Думаю, могу, – горько проговорила Лейси. – И благодарю Бога за то, что ты ушел вовремя, Льюис, потому что, боюсь, ты навеки разбил бы мне сердце, если бы сказал, что хочешь избавиться от нашего ребенка. Слава Богу, что ты не знал о моей беременности.

Странная, мертвенная бледность залила его лицо, отчего скулы резко обострились, а глаза потемнели почти до бездонной черноты. Лейси видела, что Льюис переживает мучительное потрясение, но не могла позволить себе его пожалеть. Только не теперь, когда она узнала правду.

– Спасибо, что потрудился прийти и рассказать мне это, – спокойно произнесла она, направляясь к двери из гостиной и решительно останавливаясь около нее. – Я позабочусь о том, чтобы Джессика узнала… все. – Ей удалось даже, высоко подняв голову и сохраняя на лице спокойствие, сухо добавить: – А теперь, если не возражаешь, распрощаемся…

Льюис с трудом поднялся на ноги, и его хромота мгновенно отозвалась болью в Лейси. Ее терзало желание подойти к нему, обнять, сказать, что ничего страшного не случилось, что все это не имеет для нее значения, что она любит его… Но она уже убедилась, что ему не нужна ее любовь, что он никогда не хотел ни ее самой, ни ее любви. Так же как не хотел их ребенка.

– Лейси, пожалуйста. Ты не понимаешь…

– Ты ошибаешься, Льюис. Я все прекрасно понимаю, – печально возразила она. – Ты ненавидишь меня за то, что я сохранила твоего ребенка, и, полагаю, ненавидишь и Джессику – за то, что она оказалась тем самым ребенком. Да еще за то, что не совсем совершенна. Ведь так ты считаешь, Льюис, – что право на рождение имеют только совершенные во всех отношениях дети?

– Лейси, пожалуйста.

– Нет. Я больше ничего не хочу слышать. Ты выполнил свой моральный и этический долг. Я позабочусь о том, чтобы Джессика все узнала.