Город женщин  - Элизабет Гилберт Страница 13

Но мистер Герберт умел и развеселить. Несмотря на мрачный сарказм, его шутки были по-настоящему смешными. Утром, когда я приходила на завтрак, мистер Герберт неизменно сидел за кухонным столом в мешковатых штанах от костюма и нижней сорочке. Он пил кофе без кофеина и ковырял один-единственный несчастный блинчик. Вздыхая и хмурясь над блокнотом, мистер Герберт сочинял шутки и диалоги для очередного спектакля. Каждое утро я радостно приветствовала его и в ответ получала депрессивную реплику, причем всякий раз новую.

– Доброе утро, мистер Герберт! – говорила я.

– Доброе? Это спорно, – отвечал он.

На следующий день:

– Доброе утро, мистер Герберт!

– Сегодня соглашусь, но лишь наполовину.

Или:

– Доброе утро, мистер Герберт!

– Не вижу причин так считать.

Или:

– Доброе утро, мистер Герберт!

– Только не для меня.

И мое любимое:

– Доброе утро, мистер Герберт!

– Похоже, теперь ты у нас главная шутница?

Кроме мистера Герберта, на третьем этаже обитал привлекательный чернокожий мужчина по имени Бенджамин Уилсон – наш композитор, поэт-песенник и аккомпаниатор. Бенджамин был молчалив, элегантен и всегда одевался в безупречные костюмы. Обычно он сидел за роялем, наигрывая веселый мотивчик из предстоящей постановки или джаз для собственного удовольствия. Иногда исполнял и церковные гимны, но только если считал, что никто не слышит.

Отец Бенджамина был уважаемым в Гарлеме проповедником, а мать – директрисой школы для девочек на Сто тридцать второй улице. По гарлемским меркам Бенджамин считался особой королевских кровей. Его готовили к карьере священнослужителя, но огни шоу-бизнеса оказались ярче. Родные считали его страшным грешником и видеть не желали. Как я узнала позже, типичная история для многих обитателей «Лили». Под крылышком Пег находили приют многие отщепенцы.

Наряду с танцовщиком Роландом, Бенджамин был слишком талантлив для столь простецкого заведения, как «Лили». Но Пег обеспечивала ему стол и кров и не слишком нагружала обязанностями, так что он не рвался уйти.

Когда я въехала на третий этаж «Лили», там жила еще одна особа, рассказ о которой я приберегла напоследок, поскольку для меня она важнее всех остальных.

Эта особа – Селия, артистка бурлеска, моя богиня.

Оливия упомянула, что Селия живет в театре временно, пока не найдет другую квартиру. Новое пристанище понадобилось Селии по той причине, что недавно ее выселили из «Репетиционного клуба» – недорогого и уважаемого отеля для дам на Пятьдесят третьей улице в Вест-Сайде, где в свое время жили многие бродвейские танцовщицы и актрисы. Селию выгнали, застав в номере с мужчиной. И Пег предложила ей перекантоваться в «Лили».

Я подозревала, что Оливия предложение не одобрила. Впрочем, еще раз повторюсь, Оливия не одобряла любую благотворительность Пег. К тому же жилье едва ли напоминало царские хоромы. Крошечная клетушка в конце коридора была гораздо скромнее роскошных апартаментов дяди, куда его нога в жизни не ступала. Помещение скорее напоминало чулан для швабр, и места там хватало только для узкой койки и кусочка пола, куда Селия сбрасывала одежду. В комнате было окошко, но оно вело в душный зловонный переулок. Ковер отсутствовал, раковина тоже, зеркало и подавно – никаких тебе гардеробных и роскошной королевской кровати, как у меня.

Возможно, именно поэтому уже во вторую мою ночь в «Лили» Селия переселилась ко мне. Причем не спросив ни у кого разрешения. Мы даже не обсуждали этот вопрос: все произошло само собой и в самый неожиданный момент. На второй день моего пребывания в Нью-Йорке, в один из темных часов между полуночью и рассветом Селия ввалилась ко мне в спальню, разбудила меня ощутимым тычком кулака в плечо и заплетающимся языком пробормотала одно слово:

– Двигайся.

И я подвинулась. Я откатилась на самый край кровати, а Селия повалилась на мой матрас, отобрала мою подушку, натянула мою простыню на свое прекрасное тело и через секунду вырубилась.

Все это меня страшно взволновало.

Взволновало настолько, что я не смогла уснуть. Мало того, я не осмеливалась шевельнуться. Во-первых, я осталась без подушки, к тому же Селия прижала меня к стене, попробуй тут расслабься. Во-вторых, у меня возникла проблема посерьезнее: как вообще полагается себя вести, когда в спальню врывается пьяная артистка бурлеска и при полном параде плюхается к тебе в кровать? Абсолютно непонятно. Поэтому я продолжала лежать молча и не двигаясь, слушала ее шумное дыхание, вдыхала шлейф сигаретного дыма и духов, которым пропитались ее волосы, и гадала, как преодолеть неминуемую неловкость поутру.

Селия проснулась часов в семь, когда в спальню проникли безжалостные солнечные лучи, игнорировать которые было невозможно. Она лениво зевнула, потянулась и заняла еще больше места на кровати. Она была при боевом макияже и в открытом вечернем платье, в котором щеголяла вчера. Выглядела она потрясающе: точно ангел, провалившийся вниз на землю сквозь дыру в полу небесного ночного клуба.

– Привет, Вивви, – сказала она, моргая на ярком солнце. – Спасибо, что пустила к себе в кровать. У меня в комнате койка хуже тюремной. Уже сил никаких нет.

Я удивилась, что Селия вообще запомнила мое имя, а уж ласковое уменьшительное «Вивви» и вовсе привело меня в восторг.

– Ничего, – ответила я, – можешь спать здесь, когда хочешь.

– Правда? – обрадовалась она. – Круто. Сегодня же перетащу вещи.

Ох ты ж. Значит, теперь у меня есть соседка. Впрочем, я не возражала. Даже сочла за честь, что Селия выбрала меня.

Мне хотелось максимально растянуть этот диковинный и странный момент, поэтому я осмелилась продолжить беседу:

– А куда ты вчера ходила?

Селия, кажется, удивилась, что я интересуюсь ее делами.

– В «Эль Марокко», – ответила она. – Видела Джона Рокфеллера.

– Неужели самого Рокфеллера?

– Он душка. Хотел потанцевать со мной, но я была с компанией.

– С какой?

– Да так, ничего особенного. Просто парочка мальчиков, которые вряд ли пригласят меня домой познакомить со своей мамочкой.

– И что за мальчики?

Селия откинулась на подушку, закурила и стала рассказывать о вчерашнем вечере. Она отправилась по клубам с еврейскими ребятами, которые строили из себя гангстеров, но потом появились настоящие еврейские гангстеры, и притворщикам пришлось срочно сваливать. В итоге Селия осталась с одним парнем, тот отвез ее в Бруклин, а потом оплатил ей лимузин до дома. Я слушала ее с раскрытым ртом. Мы провалялись в кровати еще час, и моя новая подруга своим незабываемым голосом с хрипотцой описывала мне подробности обычного вечера из жизни Селии Рэй, танцовщицы бурлеска.

Я ловила каждое ее слово.