Афродита из Корал-Бэй - Никки Логан Страница 12

Маленький самолет «Сессна» поднялся до высоты 30 метров.

— Дюгони ^[11], — одними губами произнесла Мила, повернув лицо в сторону бухточки у отдаленного берега. — И ламантины ^[12].

Она поняла, что Рич не расслышал, и, порывшись в кармане, достала фотографии и передала ему.

— Дюгонь, — повторила она. — Кормится водорослями. Они почти все исчезли в начале века, когда циклон накрыл морские водоросли илом. С тех пор Департамент охраны окружающей среды контролирует их состояние. — Она похлопала по камере, прикрепленной к открытому окну самолета двумя сверхпрочными скрепами. — Их основная кормовая площадка немного к югу отсюда, но все больше животных мигрируют во вторичные зоны. Мы отслеживаем их жизнеспособность.

Чем больше слов «хрупкое равновесие» и «редкий» она употребит, тем труднее ему будет решиться на застройку. Пусть осознает, какой вред нанесет природе.

Рич приблизился к окну, в которое смотрела Мила, словно там обзор более обширный. Так близко, что она почувствовала его запах, перебивший обычный запах авиационного горючего. И снова сахарная вата. Но и еще что-то. Это «что-то» — не звонок предупреждения, наоборот, она ощущает прочность. В какой-то мере это ощущение не оставляло ее с тех пор, как она после четырех дней, пока они не виделись, подхватила его на пристани.

Ощущение правильности.

— Крейг поднимается в воздух два раза в день, чтобы определить передвижение китовых акул, — сказала Мила, чтобы сфокусироваться исключительно на работе и тем самым отвлечься от волнующих ощущений. Она кивком указала вниз на четыре белые лодки прямо у берега. — Если он не задействован на обзорном полете с туристами, то я воспользуюсь возможностью собрать данные о китовых акулах сейчас, пока мы здесь.

— Разумно, — заметил Рич.

— Как и все в живой природе, — улыбнулась Мила. Что сегодня с ней происходит? Она готова раздавать свои улыбки, словно конфеты.

Они сделали полукруг над океаном, и Рич снова припал к своему окну. Внизу темные пятна на воде могли быть тенью от облаков и рифов или грядами морских водорослей.

— Мы ищем бледные полосы в темных зарослях, — сказала Мила. — Это вполне может быть и дюгонь, пробирающийся вдоль морского дна. Где есть один, то там могут быть и еще. Это трудно описать, пока не увидишь. Что-то среднее между тенью от самолета и хвостом улитки, но стоит это увидеть, как определяешь безошибочно.

Теперь они летели ниже, кружась над водорослями, и смотрели в оба. Мила не сводила глаз с моря, не только, чтобы не пропустить ускользающего дюгоня, но также, чтобы оградиться от отвлекающих ощущений. Сейчас, однако, ей это не удалось.

Она никогда не ощущала так остро кого-то другого, как Рича. Если он ерзал, она тут же замечала. Если улыбался, она чувствовала его улыбку. Если он говорил, то была вся внимание.

Это выводило ее из себя.

— Дюгонь? — спросил Рич, указывая на темную полосу недалеко от берега.

— Точно! — Мила сделала знак Крейгу — тот выправил курс и подлетел ближе. Она передала Ричу бинокль. — Смотрите.

А куда сейчас смотрит она сама? Не на дюгоня, а на Рича. Наконец она переключилась на животное.

Объектив с переменным фокусным расстоянием камеры позволял Миле не только увидеть след от дюгоня, поглощенного кормежкой, но также разглядеть еще трех — они кувыркались на поверхности, наслаждаясь теплым морем и восходящим солнцем. Мила держала палец на затворе фотообъектива и делала снимок за снимком.

Рич покачал головой, когда они закончили воздушный обзор.

— Вам заплатили за эту работу?

— Официально — нет, — призналась Мила. — Сегодня у меня свободное время.

Он нахмурился, и через наушники до нее донесся его голос:

— Это неправильно.

— Почему? — Она посмотрела на него. — Чем еще мне заниматься?

— Ну… пойти куда-нибудь. Поспать. Кино посмотреть.

— Вот это мое любимое развлечение, — усмехнулась Мила, глядя вперед. — Зачем смотреть фильм, когда я могу смотреть, как кормятся дюгони.

— Вы никогда не отдыхаете? Постоянно заняты чем-то на природе?

Его замечание укололо Милу. И не только потому, что оно справедливо.

— Это говорит человек, устроивший рабочий кабинет на своем судне?

— Моя компания в списке ста лучших по версии журнала «Форчун», — фыркнул он. — А вы просто…

— Пижон, — вырвалось у Крейга.

— Просто… кто? — Рич не сдержался, и его понесло. — Мила, одно из немногих преимуществ быть работодателем, а не служащим, — это возможность просто отключаться. Пойти домой и не думать о работе до понедельника.

— Моя должность, возможно, звучит незатейливо, Рич, но то, что я делаю, так же важно, как и то, что делаете вы. Разница в том, что я работаю на пользу окружающей среды, а не ради получения прибыли.

Крейг, не оглядываясь на них, покачал головой.

Миле послышалось в наушниках, как он пробормотал:

— Я в ваших разборках не участвую.

— Вы кто-то вроде филантропа, да? — съязвил Рич.

— А сколько часов у вас ушло на филантропию в прошлом месяце?

— Лично у меня? Нисколько. — Рич повысил голос, хотя это ни к чему — микрофон находился прямо у горла. — У меня нет времени. Но «Весткорпорейшн» наняла шестерых новых служащих, которые работают на низкоквалифицированных должностях. Прежде они были бездомными. Эта инициатива принадлежит мне.

Мила не знала, что и сказать.

— А… На вашем веб-сайте этого нет.

— Вы считаете, что мне следует трезвонить об этом? Выставлять этих людей на всеобщее обозрение, чтобы их обсуждали? Вижу, вы постарались выяснить обо мне все, как и грозились, — громко сказал Рич, перекрывая грохот моторов «Сессны», но его голос прозвучал уже мягче.

А для нее это смесь скисшего молока с горьковатой брюссельской капустой. Отвратительно. Хотя она едва ли единственная, кому неуютно в самолете. У Рича настороженный вид, а Крейг выглядит так, будто готов спрыгнуть с парашютом.