Призрак в Монте-Карло - Барбара Картленд Страница 12

Уже далеко за полночь она подняла голову и сложила альбомы обратно в саквояж. Однако, несмотря на свой почтенный возраст и довольно утомительное для ее лет путешествие, она не чувствовала усталости. Напротив, ей казалось, что ее переполняет бьющая через край энергия. Сейчас никто и ничто не могло помешать ей сделать то, что она задумала.

При мысли о том, что ей предстоит, ее глаза сузились, и губы искривила усмешка. В это мгновение у нее был зловещий вид, но через некоторое время, когда воспоминания опять вернули ее в прошлое, ее взгляд смягчился, что происходило каждый раз, когда она думала об Элис — единственном на свете существе, которое когда-либо любила Эмили. Как все изменилось! Сегодня она будет отдыхать в огромной удобной кровати, которая так отличается от той, что ждала их с Элис по приезде в Монако. Они были так измотаны дорогой из Ниццы, что падали от усталости, когда добрались до родственников, которые встретили их радостными возгласами.

Эмили никогда раньше не видела своих родных: племянников и племянниц своей матери и своих двоюродных братьев и сестер. Она никак не ожидала в них такой радости и искренности, когда писала им письмо, в котором сообщала, что, может быть, они с Элис приедут к ним на месяц. Она скорее ожидала услышать отказ, даже несмотря на то, что, по словам матери, тетя Луиза была ее любимой сестрой.

Тетя Луиза действительно крепко обняла обеих путешественниц, и все ее семейство, включающее шестерых мальчиков и четырех девочек, проявило не меньшее радушие. Эмили, которая всегда помнила о том, что ее отец был англичанином, несколько свысока смотрела на своих французских родственников и пыталась держать их на некотором расстоянии. Она с детства знала о своем незаконном рождении, в результате чего у нее развился комплекс неполноценности, который проявлялся в некоторой агрессивности, смешанной с застенчивостью, что возводило барьер между ней и родными ее матери. Оказалось, ей вовсе не надо было беспокоиться на этот счет: семья Ригад отнеслась к последствиям любовной связи Мари с молодым англичанином с тем же философским спокойствием, с которым они восприняли бы шторм, который испортил весь урожай.

Да, они испытывали сожаление, но ничего нельзя было поделать, и они просто пожимали плечами. Они гораздо сильнее самой Эмили смущались в ее присутствии, и причиной тому было вовсе не ее незаконное рождение, а скорее ее острый язык и текущая в ее жилах английская кровь, заставлявшая Эмили презирать их.

Так как ее дед, старый Луи Ригад, совершенно спокойно отнесся к любовному приключению своей дочери Мари, ни разу не упрекнув ее за это, и к последовавшему за этим появлению на свет Эмили, все остальное семейство восприняло эти события как проявление неисповедимости путей Господних.

Они даже в какой-то мере были горды тем, что Эмили имеет некоторое отношение к известной английской семье, особенно после того, как Джон Уайтам привез из Англии Элис. Девочка — истинная аристократка, говорили себе все Ригад. Трудно объяснить, каким образом они проведали о появлении на ферме маленькой англичанки. Они также узнали, что девочка родилась от брака Джона Уайтама и благородной дамы, занимавшей равное ему положение.

То, что ребенок такого благородного происхождения был отдан Мари Ригад на воспитание, только льстило самолюбию семьи. Если у Эмили и были какие-то сомнения по поводу того, как родственники воспримут их появление в Монако, то они рассеялись в первые же минуты встречи.

Возбужденно разговаривая, неистово жестикулируя, одновременно рассказывая о местных достопримечательностях и задавая кучу вопросов о путешествии, семейство Ригад вело Эмили и Элис к своему дому, расположенному у подножия холма. Они шли шумной толпой, и светлокожая и светловолосая Элис, окруженная темноволосыми и смуглыми родственниками, казалась существом из другого мира.

Дом семьи Ригад представлял собой старую хижину, стоявшую на самом берегу моря, Но, как объяснила тетка Луиза, для них было счастьем иметь и такое жилье, хотя мальчикам приходилось далеко ходить на овечье пастбище. В Монако было мало крестьян, и все они жили в таких же лачугах. А как могло быть иначе, если все княжество прозябало в нищете и казалось, что положение исправить невозможно?

Княгиня Каролина, жена Флорестана I, пыталась наладить плетение кружев и производство духов. Ее подданные занимались выращиванием цветов и виноделием, однако ни одно из этих производств не принесло успеха, а так как сообщение с внешним миром было затруднено, в большинстве случаев оказалось гораздо проще оставаться бедным и голодным, но счастливым и все время проводить в безделье, нежась на солнце.

Конечно, Эмили и Элис были счастливы в бедной хижине Ригад на самом берегу моря. Кашель Элис, явившийся причиной столь трудного и долгого путешествия, стал проходить. Кашель возвращался каждую зиму, когда по равнинам Бретани начинали гулять сырые ветры, а по утрам с болот тянулся влажный туман. Лицо Элис порозовело, и все чаще стал раздаваться ее веселый смех. Эмили казалось, что девушка с каждым днем становится все красивее. Да, они были счастливы в те весенние дни девятнадцать лет назад, пока не произошло одно событие, при воспоминании о котором даже сейчас Эмили в ярости сжимала кулаки, чувствуя, как ее захлестывает волна гнева. Те давние события так и стояли у нее перед глазами.

Элис, в голубом платье, которое так подходило к ее глазам, взяла на руки младшего ребенка Ригад, двухлетнего малыша, и отправилась с ним гулять на вершину горы к дворцу. С первого дня дворец так и манил ее к себе. Элис мало что знала о принцах и королях, так как в течение последних восьми лет в Бретани редко упоминалось о таких знатных вельможах. И теперь дворец и окружавшие его стены и высокие зубчатые башни заинтересовали ее. Больше всего ей нравилось гулять в окрестностях дворца. Она взбиралась на вершину горы, присаживалась на валун и долго рассматривала дворец, наблюдая, как маршируют солдаты. А однажды она случайно увидела самого князя Флорестана, который проехал мимо нее в карете, запряженной парой восхитительных лошадей.

И так же случайно ее внимание привлек еще один большой особняк. Его называли замком, но Элис он казался самым настоящим дворцом. Почему-то он напоминал ей дом ее деда в Англии. В центре здания из серого камня находилась высокая башня. В замок вели кованые ворота, украшенные гербами. И хотя в саду было много самых разнообразных цветов и всевозможных фонтанов, именно величественное здание обладало для Элис необъяснимой притягательной силой.

Там, говорили ей, живет Великий русский князь Иван. Будучи близким другом князя Флорестана, он шесть лет назад построил этот замок, в котором собирался жить во время своих визитов к князю Монако. Когда замок достроили, Великий князь так полюбил его, что почти постоянно жил в нем, только изредка уезжая в Россию. К тому же ему очень понравился здешний климат. Каждый год он пристраивал к замку какое-то помещение, и в конце концов замок стал казаться грандиознее, чем сам дворец, и производил еще более ошеломляющее впечатление.

— Каков он, этот Великий князь? — однажды спросила Элис.

— Он высок и очень красив, — ответил ей кто-то из домочадцев, — но сейчас у него большое горе: его жена, очень красивая русская княгиня, умерла. Она не вынесла русских холодов. Говорят, князю и княгине пришлось вернуться в Россию, так как русский царь пожелал, чтобы они присутствовали на придворном балу. Но было холодно, очень холодно, и Великая княгиня простудилась. Ей становилось все хуже, и все доктора России не смогли спасти ее.