Римский карнавал - Виктория Холт Страница 12

Они не должны попадаться на глаза Адриане с намазанными кармином губами. Они не должны появляться перед ней с распущенными волосами, как любила Джулия. Она никогда не должна надевать ослепительные, но слишком смелые наряды, которые они вместе купили. Джулия хихикала и старалась при будущей своей свекрови выглядеть строго и аккуратно.

Орсино никогда не беспокоил их, и Лукреция заметила, что он боится своей невесты больше, чем та его.

Джулия радостно сказала Лукреции, что знает, как обращаться с Орсино, когда придет время. Было ясно, что все ее смелые платья с глубокими вырезами, забота о своей внешности предназначены не для Орсино.

Лукреция чувствовала, что в Джулии кроется много пороков.

Я все-таки верю, говорила она себе, что тоже буду любить грешников сильнее праведников. Я останусь совсем одна, если Джулию отошлют отсюда, но я не должна огорчаться, если донна Адриана так и сделает.

Во дворце Орсини царило оживление. Был один из тех особенных дней, когда Лукреция должна казаться спокойнее, чем обычно. Ей надлежало вести себя, как подобает знатной испанской даме, и двигаться как можно грациознее, потому что в Монте Джордано приезжает кардинал Родриго Борджиа навестить свою дочь, и Адриана от всей души желала, чтобы он не разочаровался в ней.

Лукреция носила волосы разделенными спереди на пробор. Джулия с интересом наблюдала, как служанка-испанка причесывает Лукрецию.

— Он очень важный, великий кардинал? — спросила она.

— Он самый влиятельный человек в Риме, — похвасталась девочка.

— Тогда, — посоветовала Джулия, — тебе придется опустить уголки рта, чтобы придать лицу кислое выражение, а то ты выглядишь слишком счастливой. К тому же ты должна вести себя тихо и говорить, только когда с тобой заговорят.

— Мой отец любит видеть меня счастливой, — возразила Лукреция. — Он любит, когда я улыбаюсь, и любит разговаривать со мной. Он ни капельки не похож на Адриану. Но она станет наблюдать за мной, и мне придется вспомнить все, чему меня учили. Раз отец послал меня сюда учиться, он захочет увидеть, что я усвоила.

Джулия состроила гримасу. Лукреция оставила ее и направилась в уютную комнату, где ее поджидал Родриго.

На стенах висели гобелены, в честь торжественного события сюда принесли серебряные кубки.

Адриана стояла рядом с Родриго в то время, как Лукреция склонилась перед отцом на испанский манер. Кардинал положил руки ей на плечи и поцеловал ее в щеки, а потом в лоб.

— Как ты выросла, дочка, — нежно проговорил он. — Донна Адриана рассказала мне, какие у тебя успехи.

Лукреция вопросительно посмотрела на Адриану, стоявшую с мрачным выражением лица.

— Но они оказались не так хороши, как вы ожидали? — застенчиво проговорила девочка.

— Дорогая моя, кто из нас может достичь совершенства? Я доволен тобой. Этого достаточно. — Родриго повернулся к Адриане, которая склонила голову, и попросил оставить его наедине с дочерью.

Удалившись, благочестивая вдова унесла с собой чопорность, и Лукреция бросилась в объятия отца, шепча, как счастлива она, что наконец видит его.

Он нежно и страстно целовал ее, потом достал из кармана браслет и надел ей на руку. Она коснулась подарка губами, он тоже поцеловал его. Он всегда был очень сентиментален, когда оставался с ней вдвоем. Ему хотелось выразить свою любовь к дочери и убедиться, что и она любит его.

Когда они кончили заверять друг друга в глубине и силе своих чувств, они заговорили о Ваноцце, Чезаре и Джованни.

— Чезаре хорошо учится в университете, — сказал Родриго. — Я горжусь его успехами, его эрудицией и отвагой в спортивных состязаниях. Клянусь, совсем скоро он станет кардиналом. И Джованни очень счастлив в Испании. Моя Лукреция становится прекрасной девушкой. Чего еще могу я желать?

— А Гоффредо?

— С каждым днем он становится все крепче и красивее. Скоро и для него определим занятие.

Из-за плеча отца Лукреция увидела, как дверь медленно приоткрылась, и с ужасом обнаружила, что Джулия со вспыхнувшим от смущения лицом заглядывает в комнату.

Лукреция в испуге отступила назад. Поступок Джулии был непростительным нарушением этикета. Джулия просто не понимала, каким могуществом обладал кардинал. Посметь явиться и подглядывать… просто немыслимо! Ее отправят отсюда, брак расторгнут, если Адриана узнает о ее проступке. Родриго заметил испуг дочери и резко обернулся. Джулия была поймана.

— Кто же это? — спросил Родриго.

— Джулия, теперь ты должна войти, — сказала Лукреция, — и я представлю тебя кардиналу.

Джулия вошла в комнату. Лукреция с ужасом заметила, что на подруге не самое скромное из платьев, а губы явно накрашены кармином. Девочка молила, чтобы отец не обратил на это внимания.

Джулия с обычным для нее безрассудством тряхнула головой и медленно приблизилась к кардиналу и своей подруге, охваченная неясным предчувствием.

Золотистые локоны упали на плечи.

— Отец, — быстро проговорила Лукреция, — это Джулия, невеста Орсино. Я уверена, она не хотела сделать ничего плохого.

Кардинал ответил:

— Я тоже так думаю. Похоже, она просто озорница.

— О нет… — начала было Лукреция и тут же замолчала, поняв, что отец вовсе не сердится.

— Подойди, дитя мое, — велел он, — нет нужды в том, чтобы моя дочь говорила за тебя.

Прошу, говори сама.

Джулия подбежала к нему и опустилась на колени. Она подняла на него свои прекрасные голубые глаза, улыбнулась доверчиво, как бы говоря, что не в силах поверить, будто кто-то способен рассердиться на нее и не поддаться ее очарованию.

— Значит, ты выйдешь замуж за Орсино? — сказал кардинал. — Бедняжка! Ты любишь своего жениха?

— Я люблю Рим, ваше высокопреосвященство, — ответила девушка, — и людей, которых встречаю в нем.

Кардинал засмеялся. К величайшему облегчению Лукреции, отец вовсе не сердился, наоборот, он был доволен.

— Когда я навещаю Лукрецию, — объяснил он Джулии, словно она была членом их семьи, — мы обходимся без церемоний. Мне так больше по вкусу. Иди сюда, ты сядешь по одну сторону рядом со мной, а Лукреция — по другую, и мы поговорим о Риме. И о людях, которых в нем встречаем…

— Вы великодушны, ваше преосвященство, — сказала Джулия с ложной скромностью. — Боюсь, что я вела себя очень плохо.

— Дитя мое, ты достаточно хороша собой, чтобы забыть об этикете, о котором приходится помнить менее счастливым, чем ты.

Лукреция подметила, что, разговаривая с ними обеими, ее отец чаще обращается к подруге, чем к ней.

Она была слишком изумлена, чтобы почувствовать ревность.

Так их и застала Адриана.