Ловушка в Волчьем замке - Сергей Пономаренко Страница 12

– Мама господина Вилкаса, – пояснил добровольный чичероне Петр Игнатьевич. – Ей девяносто четыре года, и уже два года она не в себе. Случаются проблески сознания, и тогда она рассуждает здраво, но обычно она все путает и никого не узнает. Господин Вилкас распорядился, чтобы она ела вместе со всеми, не замыкалась в стенах своей комнаты. По его мнению, это благотворно влияет на ее психическое состояние.

– А на состояние остальных ему наплевать, – добавила его жена, незаметно подошедшая к ним.

– Альбина! – смутившись, одернул ее управляющий.

– Что я такого сказала? Она же и в самом деле…

Тут Петр Игнатьевич взглянул на часы и засуетился, прервав рассуждения жены:

– Господа, прошу за стол, – до девяти осталось три минуты.

– Произойдет вселенская катастрофа, если мы не успеем до того, как… – язвительно произнесла Лайма, но вслед за остальными встала у своего места за столом.

Никто не садился. Тимош оказался между женой управляющего и спортивным врачом.

Громко стали бить старинные напольные часы, с первым ударом раскрылись двери и в зал с важным видом вошел лысый мажордом Иван Иванович. Тимош представил его в парике и желто-зеленой ливрее, с тростью, громко объявляющим: «Его величество Григорий Вилкас!» – или нечто в этом роде.

– Дамы и господа, господину Вилкасу нездоровится, и он просил, чтобы вы завтракали без него.

– Другого от него не ожидала! – раздраженно воскликнула Лайма, отходя от стола. – Он у себя? У меня к нему разговор.

– Господин Вилкас… – начал было Иван Иванович, но Лайма бесцеремонно вытолкала его за дверь и вышла вслед за ним.

Отсутствие хозяина замка за столом сняло натянутость, Тимошу даже показалось, что пронесся вздох облегчения. Ксендз поднялся, постучал ложечкой по пустому хрустальному фужеру, требуя внимания. Присутствующие смолкли. Ксендз скороговоркой произнес молитву:

– Благослови, Господи Боже, нас и эти дары, которые по благости Твоей вкушать будем… Просим Тебя через Христа, Господа нашего. Аминь.

Завтрак был простой: домашнее желтое сливочное масло, вареные яйца, хлеб, нарезанный крупными ломтями, овечий сыр, овсяная каша на воде, джем. Обслуживали трапезничающих две девушки в длинных платьях и фартуках идеальной белизны.

Несмотря на то что Тимош со вчерашнего дня ничего не ел, аппетит у него пропал. Он прислушивался к беседе за столом, но ничего интересного для себя не услышал. Самой говорливой была Альбина, жена управляющего, она простодушно делилась всем, что происходило в ее жизни, от сдачи белья в стирку до запоров у мужа. Тут Петр Игнатьевич не выдержал и сказал ей, что говорить об этом за столом неприлично.

– Петя, ты что, стесняешься? – удивилась Альбина. – Ведь что естественно, то не безобразно. Президент тоже ходит в туалет, как простой смертный. И наверняка в его возрасте запоры у него бывают.

– Прекрати, Альбина, я тебя прошу!

– А вы знаете, что Петя раньше занимался штангой и поднимал громадные тяжести? Как-то он меня поднял на руки и подбросил в воздух – я так визжала!

Все захихикали, глядя на пышку Альбину, и она была довольна, что подняла всем настроение. Всем, кроме мужа.

Мать Вилкаса, явно подслеповатая, второе ела руками, перепачкав в соусе пальцы. Сопровождавшая ее женщина не обращала на нее внимания и жадно поглощала пищу, глотая ее, почти не пережевывая. Тимошу было жаль старушку, которая была добра к нему в детстве, а сейчас страдала слабоумием. Закончив есть, она перепачканными руками стала отбивать дробь по краю стола, бормоча что-то невразумительное. На нее никто не обращал внимания, в том числе и ненасытная сиделка. Тимош вспомнил о голубе и, завернув пару кусочков хлеба в салфетку, сунул их в карман.

После завтрака он решительно атаковал Марту:

– Ты и дядя говорили, что никто не знает, какова истинная цель моего приезда. А Лайме, судя по всему, это известно.

Марта недоуменно пожала плечами:

– Она догадывается. Будь спокоен, Лайма тебе не конкурент, я ведь знаю, каково отношение Вилкаса к ней. Лайма честолюбивая, заносчивая и очень энергичная. Несколько лет тому назад у нее возникла размолвка с братом, и с тех пор они не в ладах. В планах Лаймы произвести изменения в руководстве компании, где у нее тридцать процентов акций, убрать генерального директора Юшту. Но без Григория Вилкаса это сделать невозможно, а он против. Юшта – его человек. Лайма пытается убедить брата в своей правоте, взять его измором. Так что все идет своим чередом, не обращай на нее внимания.

– Чем мне заняться?

– Пиши портреты Вилкасов, чем еще? – Марта огляделась. – Архивариус Фима снова пропустил завтрак – познакомишься с ним в библиотеке. Он проинструктирован на твой счет. Я зайду к вам позже. Увидимся!

Марта энергичной походкой отправилась по своим делам, оставив Тимоша в невеселой задумчивости.

По всему выходило, что ему придется здесь пробыть не неделю, как он рассчитывал и пообещал Моник, а значительно дольше. Григорий Вилкас подтвердил свое намерение сделать Тимоша, практически незнакомого ему человека, родственника покойной жены, своим наследником, к которому перейдет все или почти все его многомиллионное состояние. Естественно, Вилкасу хочется больше узнать о своем наследнике, а лучший способ это сделать – пожить какое-то время с ним под одной крышей. Возможно, Вилкас начнет потихоньку его обучать, знакомить со своим бизнесом. Только когда дядя при первой же встрече ввел его в курс дела, Тимош осознал, насколько это непросто – быть наследником Григория Вилкаса.

Тут Тимош себя одернул и рассмеялся: «Размечтался, словно в скором времени стану у руля компании! Вилкас физически крепок и не похож на смертельно больного человека. Даже если не встанет на ноги, он, несмотря на инвалидность, проживет не один десяток лет, а за это время может не один раз изменить завещание». У Тимоша упало настроение, и он снова пожалел, что приехал сюда.

«Даже если в будущем я наследую бизнес Вилкаса, чему радоваться? Бизнес поработит меня, будет забирать все время и силы, заставит забыть об искусстве». Тимош почувствовал, как противоречивые силы раздирают его на части. Одна твердила: «Плюнь на завещание, немедленно езжай во Францию к Моник, иди к поставленной цели – стать известным художником!» Другая сила требовала остаться здесь: «Надо быть дураком, чтобы отказаться от миллионов, даже если получишь их не сразу! Неизвестно, сможешь ли ты достичь признания и славы как художник, а вот возможность получить миллионы вполне реальна!» Тимош даже представил на мгновение себя хозяином этого необычного громадного дома и ощутил легкое приятное головокружение. «Если, вернувшись во Францию, я так и останусь безвестным нищим художником, каких тысячи, не пожалею ли я об утраченных миллионах? Не буду ли я вечерами рвать на голове волосы из-за того, что совершил подобную дурость?»

Охранник в вестибюле подсказал Тимошу, как пройти к библиотеке. Это была большая светлая комната с высокими, до самого потолка, стеллажами, заполненными книгами. Войдя, Тимош увидел сидящего у окна за столом рыхлого, с грушевидным туловищем мужчину средних лет. У него были узкие плечи и непропорционально короткие руки; плешь на круглой, как арбуз, голове окружали редкие рыжеватые волосы, словно нимб. Мужчина обложился толстенными книгами, судя по потемневшим кожаным переплетам, старинными. Услышав, что кто-то вошел, мужчина поднял голову, но взгляд у него за толстыми линзами очков был отсутствующим, выражение лица мечтательным, и было ясно, что его мысли далеко отсюда. Тимош молча оседлал стул напротив, взял первую попавшуюся книгу и стал листать. Гравюры, портреты, текст на польском.