Сказка для девушек за тридцать - Елена Глушенко Страница 12

Он лежал в темноте и с удивлением ощущал, что чувствует себя хорошо — ничего не болит, голова ясная, и в ней ни одной упаднической мысли.

Вчера абонентский отдел, за исключением своего начальника, в последний раз вышел на работу. Не было никаких проводов, никаких торжественных речей. Они просто расписались в приказе, получили деньги… и ушли.

Вот так.

Лева ожидал, что будет чувствовать себя потерянным и несчастным. Однако, вопреки всем ожиданиям, у него было такое ощущение, что ему неожиданно скостили пожизненный срок и выпустили по амнистии. А может, за хорошее поведение.

Он сел на постели и посидел немного, размышляя, что делать дальше. Выбор был волнующим: можно было пойти в кухню и сварить кофе, а потом посидеть с журналом Total Football, спокойно попивая кофе и никуда не торопясь. А можно было снова рухнуть на подушку, закрыть глаза и покемарить еще с часок.

Он выбрал первое, потому что засосало под ложечкой.

За окном постепенно светало. За ночь опять намело, и соседский дворник остервенело прочищал дорожку к подъезду напротив Левиных окон. Голуби на крышке водосточного колодца торопливо клевали разбросанные кем-то хлебные крошки вперемешку с крупой.

Лева бездумно смотрел в окно. Футбольный журнал, так и нераскрытый, лежал на столе рядом с опустевшей кофейной чашкой.

Послышались шаркающие шаги. Роза Семеновна вышла в коридор и застыла в дверном проеме с телефонной трубкой в руке. Она всегда повсюду носила с собой телефон. Мало ли что.

Лева смотрел на нее, улыбающийся и абсолютно спокойный.

— Не поняла, — сказала мама. — Ты почему не на работе?

— Нас сократили, — честно ответил он.

— Как сократили? Всех?! — ужаснулась Роза Семеновна.

Она схватилась одной рукой за сердце, другой, которая с телефоном, — за стену. Прошла в кухню и медленно опустилась на стул.

Лева вздохнул и полез в аптечку. Накапал в рюмку корвалол, в чашку налил воды и поставил все это перед Розой Семеновной на стол.

Она проигнорировала и рюмку, и чашку.

— Объясни, что происходит, — потребовала она дрожащим голосом.

Лева снова вздохнул:

— Да ничего особо смертельного. Просто с сегодняшнего числа абонентский отдел ликвидирован. Вот и все.

И это была чистая правда. Почти.

Он сказал это. Она выслушала и не умерла. А он так боялся! Смешно.

— Почему ты мне ничего не говорил?

— А что бы это изменило?

Роза Семеновна молчала, осмысливая услышанное.

— Хочешь, я сварю тебе кофе? — спросил Лева.

Она не ответила, поджав губы и напряженно о чем-то думая. Он пожал плечами и пошел к плите варить себе вторую порцию.

— Принеси из тумбочки телефонную книгу, — велела Роза Семеновна через несколько минут. Голос ее окреп. Она выпрямилась и приготовилась к бою.

— Зачем? — на всякий случай поинтересовался Лева.

— Надо, — сварливо заявила мать.

Он снова пожал плечами и перелил кофе в чашку. Потом сходил в коридор и принес телефонную книгу.

Роза Семеновна нашла нужный номер и позвонила.

— Здравствуйте! Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Василия Андреевича.

Она прикрыла трубку рукой и откашлялась.

— Алло! Вася? Это Роза. Здравствуй, дорогой… Ага, тыщу лет… Нет, Вася, не все в порядке. Моего Леву сократили… Конечно ужас… Да только что!.. Нет, дотянул до последнего… — При этих словах она неодобрительно посмотрела на сына.

Лева с интересом наблюдал за матерью, помешивая пенку.

— Ты вот что, Васенька… Ты подумай, что можно сделать… Да… Да… Вот именно… Только не затягивай… Ага, и сразу позвони… Жду.

И она выключила телефон.

— Значит, так, — сказала Роза Семеновна. — Дядя Вася через час перезвонит. Он выяснит, что там у них есть, и перезвонит. Ты с ним встретишься, и вы обо всем договоритесь.

Лева смотрел на мать и улыбался.

Он слушался ее всю жизнь. Всю жизнь! Целых тридцать семь лет он делал то, что считала нужным она.

Да, она заботилась о нем, оберегала его и защищала — от опасностей, от жизни, от себя самого, наконец. Он был сыт всем этим по горло.

— Чего ты улыбаешься? — подозрительно спросила Роза Семеновна.

— Знаешь, мам, я очень тебя люблю. Правда!

При этих словах она не только не расслабилась, но, наоборот, напряглась еще больше.

— Но… Ты только не сердись, но к дяде Васе я не пойду. Ни на встречу, ни на работу.

Конечно же она рассердилась.

— Почему? — сощурилась Роза Семеновна.

В третий раз за утро Лева пожал плечами.

— Не хочу, — просто сказал он, решив не врать.

— Ты не можешь так поступить со мной. — Голос Розы Семеновны опять задрожал.

— Мам, перестань, — отмахнулся Лева.

— Я всю жизнь жила для тебя. Я жила твоей жизнью!

— Это я жил твоей жизнью! — отрезал он. — Ты решала, как мне жить и с кем мне жить. Точнее, с кем не жить. И это ты решала, что мне делать, как поступать.

— Ну и разве плохо тебе жилось? А? Я уберегала тебя от ошибок! Где бы ты был сейчас, если бы не я?

— Не знаю, — признался Лева. — Возможно, я бы уже получил «Оскара» за лучшую мужскую роль. В фильме какого-нибудь великого режиссера.

— Ага, конечно, — саркастически усмехнулась она. — В лучшем случае ты бы сейчас говорил «Кушать подано» в какой-нибудь дыре. А в худшем — ты бы тогда вообще не поступил в театральный.

— Может быть, — согласился он. — Но это были бы мои ошибки. Понимаешь? Мои! Я бы тогда знал, на что способен, а на что нет. И спокойно занялся чем-то другим. И не мучился бы столько лет, оттого что упустил свой шанс.

Они помолчали.

— Я всегда считала, что ты слаб. Но ты еще и глуп… — сухо сказала Роза Семеновна, поднимаясь со стула.

Лева усмехнулся. Он это уже слышал на днях.

— …И ты меня очень разочаровал.

И она вышла из кухни.

Он потер рукой глаза. Ну вот и все. Теперь можно снова пойти поспать.