Синие туфли и счастье - Александр Макколл Смит Страница 12

– Безусловно, было бы лучше сказать мма Цау, что, если она уволит Поппи, мы сможем сказать начальству колледжа, что она крала еду. Конечно, это будет проще.

Мма Макутси уставилась на него.

– Но ведь это тоже шантаж, – возразила она. – Мы не можем работать, угрожая людям.

– Не вижу здесь ничего плохого, – сказал Пхути, стирая с подбородка каплю пюре. – Мы же ничего от нее не хотим. Если человек ничего не добивается для себя, это нельзя считать шантажом.

Мма Макутси обдумала это. Возможно, Пхути прав, но все же мма Рамотсве всегда подчеркивала, что цель не оправдывает средства и не нужно совершать ничего несправедливого, чтобы добиться справедливости. И все же было известно, что мма Рамотсве самой приходилось время от времени лгать при попытках узнать правду. Она как-то получила информацию от одного правительственного клерка, ссылаясь на несуществующую инструкцию; она притворялась другим человеком, когда расследовала ссору в семье бывшего министра, и если задуматься, подобный список оказывался довольно длинным. Во всяком случае, она прибегала к этому в попытках помочь нуждающемуся в помощи, и на самом деле это не было крупным обманом, но тем не менее было ложью, поэтому она задумалась, всегда ли мма Рамотсве была последовательной в этом отношении. Надо будет спросить ее об этом, а сейчас лучше перейти к какой-нибудь другой теме. Поэтому мма Макутси подняла взгляд от тарелки и спросила Пхути Радипхути, что произошло за день в мебельном магазине.

Он был рад уйти от философского анализа шантажа и с живостью пустился описывать трудности, с какими они столкнулись, получив трехногий стол. Фабрика настаивала на том, что отсылала стол с четырьмя ножками, но кладовщик на складе был так же твердо убежден, что по прибытии у стола было только три ножки.

– Возможно, это еще один случай для мма Рамотсве, – сказала мма Макутси. – Она очень умело выясняет подобные вещи.

Пхути улыбнулся.

– У мма Рамотсве есть более серьезные дела. Она должна расследовать настоящие преступления.

Мма Макутси уже приходилось слышать такое неправильное, но распространенное мнение. Ей было лестно думать о том, что репутация «Женского детективного агентства № 1» так высока, но она не могла позволить Пхути, своему собственному жениху, оставаться в неведении относительно того, чем они на самом деле занимаются.

– Нет, – сказала она. – Мма Рамотсве не расследует настоящие преступления. Она занимается всякими мелкими делами. – Какими мелкими, она показала, сблизив, почти сомкнув, большой и указательный пальцы. – Но, – продолжила она, – эти мелкие дела важны для людей. Мма Рамотсве часто говорила мне, что наши жизни состоят из незначительных вещей. И я думаю, она права.

Пхути тоже подумал, что она права. Он был слегка сбит с толку, лишившись иллюзий относительно того, что «Женское детективное агентство № 1» имеет дело с серьезными преступлениями. Ему было приятно иметь невесту, не говоря уже о том, что у невесты была такая достойная профессия, и он с гордостью говорил друзьям, что помолвлен с известным детективом. И разумеется, в точном смысле этого слова мма Макутси была детективом, и не имело большого значения, что она имеет дело с мелкими бытовыми преступлениями. На самом деле это, возможно, было даже к лучшему. Детективу другого рода могла грозить опасность, а по отношению к будущей жене Пхути бы этого не хотелось. В мебельном бизнесе не существовало ни малейшей опасности, он стал бы для мма Макутси подходящим местом работы, если бы ей пришло в голову оставить расследования. Пхути раздумывал, не сказать ли об этом своей невесте, но решил, что не стоит. Он не хотел, чтобы мма Макутси думала, что брак с ним заставит ее подчиняться его планам, он слышал, что женщины сейчас неохотно воспринимают подобные идеи, в том числе и хорошие, потому что мужчины слишком долго приказывали женщинам. И если женщины сейчас отстаивают свою точку зрения, то он с радостью соглашается с ними. Не то чтобы он сочувствовал тем, кто называет себя феминистками, нет: он как-то слышал одну из таких женщин по радио и был шокирован ее агрессивностью по отношению к мужчине, который брал у нее интервью. Эта женщина обвинила репортера в высокомерии, когда тот усомнился в ее утверждении, что мужчины, как правило, обладают меньшими способностями, чем женщины. Она сказала, что его время «закончилось» и что мужчины вроде него будут отметены в сторону феминистическим движением. Но если мужчин нужно отмести в сторону, раздумывал Пхути Радипхути, где они окажутся? Будут ли для них построены специальные дома, где они будут выполнять нетрудные задания, в то время как женщины будут заниматься важными текущими делами? Будет ли разрешено мужчинам выходить из этих домов по тщательно продуманным маршрутам (разумеется, в сопровождении)? Несколько дней после этого интервью Пхути Радипхути беспокоила мысль о том, что он будет отметен в сторону, и ему приснился ужасный сон – можно сказать, кошмар, – в котором его действительно отметала в сторону метлой огромная феминистка. Это было неприятное переживание – кувыркаться в пыли под крепкими ударами метлы этой страшной женщины.

Он посмотрел на мма Макутси, которая резала мясо на тарелке. Она умело обращалась с ножом, пододвигая отрезанные кусочки к вилке. Затем вилка оказывалась перед ее ртом, который широко раскрывался, принимая пищу, и зубы смыкались. Мма Макутси улыбнулась жениху и кивком головы показала на его тарелку, призывая продолжать еду.

Пхути посмотрел на свою тарелку. Тут ему вдруг пришла в голову мысль, что мма Макутси могла быть феминисткой. Он не понимал, почему так подумал. Она никогда не пыталась отмести его в сторону, но не было никакого сомнения относительно того, кто был ведущим, когда они танцевали вместе в Академии танца и движения. Мистер Фано Фанопе объяснял, что в бальных танцах всегда ведет мужчина, но Пхути счел, что совершенно неспособен вести женщину и охотно подчинялся рукам мма Макутси, лежавшим на его плечах и пояснице. Делало ли это ее феминисткой или просто женщиной, которая может указывать, когда мужчина не представляет себе, как вести в танце? Он поднял глаза от тарелки и посмотрел на мма Макутси. Увидел свое отражение в стеклах ее больших круглых очков и улыбку на ее губах. Возможно, лучше всего спросить ее, подумал он.

– Мма Макутси, – начал он, – есть одна вещь, о которой я хочу тебя спросить.

Мма Макутси положила нож и вилку и улыбнулась ему.

– Можешь спрашивать, о чем хочешь, – сказала она. – Ведь я твоя невеста.

Он проглотил комок в горле. Лучше всего задать прямой вопрос.

– Ты феминистка? – выпалил он.

Он нервничал и слегка запнулся на слове «феминистка», так что в нем послышался двойной или даже тройной звук «ф». Его заикание значительно уменьшилось после знакомства с мма Макутси и ее согласия выйти за него замуж, но, когда он волновался, заикание возвращалось.

Мма Макутси была несколько удивлена таким вопросом. Она не ожидала, что подобная тема может возникнуть, но раз ей задали вопрос – ответ мог быть только один.

– Конечно, – просто сказала она. Ответив, она посмотрела на жениха сквозь свои большие круглые очки и снова улыбнулась. – Теперь большинство женщин феминистки. Ты не знал об этом?