Наследница Роксоланы - Айрат Севийорум Страница 12

Узнав о смерти отца, Михримах показалось, что у нее внутри что-то оборвалось. Вся империя скорбит, потеряв Повелителя, но разве сравнится вселенская скорбь с ее, дочерней, скорбью? Да, они с ним мало разговаривали последние годы – Михримах так и не смогла простить ему смерть Баязида, не сумела оправдать его, не поняла, почему из двух братьев он выбрал Селима, почему допустил, чтобы один из его сыновей умер от руки брата, а другой стал братоубийцей? Но, несмотря ни на что, это был ее отец. Она прекрасно помнила свое детство, помнила, как он играл с ней и Мехмедом, как катал их на спине… Помнила, как нежно и трепетно он относился к их матери. Помнила его строгие наставления. Теперь же у нее не осталось ни одного близкого человека, того, кто бы знал ее с детства. Его смерть оставила еще один рубец на ее сердце. И она знала, что это еще одна рана из тех, что не заживают.

Что теперь будет? Чего теперь ждать? Нурбану во дворце и наверняка будет наводить здесь свои порядки. Что ж, как это ни прискорбно, она имеет на это вполне законное право. Ведь она первая жена Селима, мать наследника престола. Наверняка она сделает все, чтобы удалить ее, Михримах, ослабить ее авторитет и укрепить свой собственный.

Ее размышления прервал стук в дверь. На пороге появилась Нергис-калфа. Вид у нее был взволнованный.

– Султанша!

– Что случилось, Нергис-калфа? У тебя все в порядке?

– Да, султанша. Я просто хотела поговорить с Вами. Наедине.

Михримах подала знак, и ее служанки удалились.

– Султанша, помните, я рассказывала Вам о новой рабыне, которую Газанфер-ага приобрел по приказу Нурбану-султан.

– Да, кажется, припоминаю. Ты вроде говорила, что она временно потеряла память, верно? С ней что-то не так?

– Нет, все хорошо. Девушка усердная, способная, спокойная. Знает много языков – французский, испанский, английский. Совсем скоро освоит турецкий. Ей все дается очень легко, султанша.

– Тогда в чем дело?

– Она… Она не совсем обычная.

– Что ж, оно и понятно. Нурбану-султан умна. Она не стала бы покупать для своего сына обычную рабыню. Ты имеешь в виду ее талант и усердие?

– Не только. Она обладает необычайным даром.

– Каким даром?

– Лечить людей, облегчать их страдания, снимать боль. Вы же знаете о моих проблемах с ногой, султанша. Так вот Ниса едва прикоснулась – и боль исчезла! Я сама не могла в это поверить!

Михримах Султан была потрясена.

– Это очень странно, калфа. Но скажи, почему ты рассказываешь об этом мне?

Лицо служанки исказилось от обиды.

– Султанша, как Вы можете спрашивать? Я же столько лет служила Вам, неужто Вы забыли?

– Я все помню, Нергис, и ценю это, поверь. Но ты ведь знаешь, что я не намерена впредь управлять гаремом или ты забыла о нашем давешнем разговоре? Почему ты не пошла прямо к Нурбану?

– Мне известно, что Нурбану-султан боится колдовства. Я подумала, что если она узнает о способностях хатун, то незамедлительно прикажет отправить ее в Босфор. И потом, вдруг Вы сможете использовать это… – Калфа замялась. – Мне ведь известно, что Вы не очень ладите с Нурбану-султан, а девушка очень красива, возможно, она привлечет внимание Повелителя и даже родит ему еще одного наследника…

Михримах поняла, к чему ведет Нергис-калфа. Она знала, что Селим не очень популярен в народе. До нее, разумеется, дошли слухи о бунте янычар, хотя ее брат и пытался все замять. Пожалуй, они не действовали более агрессивно только потому, что никто, кроме Селима, в тот момент не мог взойти на престол. Единственным претендентом, кроме Селима, был его сын Мурад, но он тоже не вызывал доверия. А вот если бы родился еще один шехзаде… Ситуация могла бы измениться коренным образом. Другое дело, что Нурбану вряд ли это допустит. Наверняка она будет делать все, чтобы оставаться единственной любовью Селима. Однако в душе Михримах затеплилась надежда. Возможно, ее решение об отъезде, действительно, было слишком поспешным?

– Ты, кажется, говорила, что Нурбану-султан не желает, чтобы Повелитель увидел новую наложницу? Значит, боится, что она привлечет внимание Селима… Но он ее увидит, Нергис! Теперь я знаю, что делать.