Последствия - Анна Диллон Страница 12

— Ты неважно выглядишь. — Тони Берроуз, присев на край кровати, внимательно посмотрела на дочь. — У тебя замученный вид, черные круги под глазами, как синяки.

— Мама, я знаю о твоих способностях все преувеличивать.

— Да, ты меня знаешь. Я всегда говорю о том, что вижу. Это значительно облегчает жизнь. — Она посмотрела, как Стефани отхлебнула из чашки.

— Я думала, это будет куриный бульон, — сказала Стефани. Куриный бульон ее матери был одним из ярчайших воспоминаний детства. Любая болезнь, будь то корь или свинка, каждый порез, царапина или зубная боль, лечилась бульоном. И надо сказать, что действовало безотказно.

— В доме нет курицы, поэтому я подумала, что смогу заменить ее индейкой.

— Вкусно.

— Немного пересолила, — сказала мать. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Билли сказал мне, что ты потеряла сознание, выйдя на улицу.

— Нет. После завтрака я села на веранде с чашкой кофе. Дети очень шумели, открывая подарки, и я подумала, что смогу там немного спокойно посидеть. Билли вышел покурить. Я думаю, головокружение было вызвано табачным дымом. Если к этому добавить длительный перелет и то, что я встала в 3.30 утра, то ты и сама все поймешь.

— Отец рассказал мне, что вы пили чай рано утром. Он сказал, что услышал внизу шум и решил, что кто-то из внуков встал, чтобы потихоньку прокрасться в гостиную — помнишь, как ты это сделала однажды! — а в кабинете обнаружил тебя.

— Я просматривала свою электронную почту.

Но Стефани знала, что слабость и головокружение она почувствовала раньше. Был небольшой промежуток времени, совершенно стершийся из ее памяти: она помнит, как сидела на веранде, глядя на зимний пейзаж; следующее воспоминание — широкое некрасивое лицо брата, сигарета свисает изо рта, его темные глаза с беспокойством смотрят на нее. Он схватил ее на руки и понес вверх по лестнице в ее комнату. Чуть позже появились сестры — Джоан и Си-Джей — и уложили ее в постель. Как только они вышли из комнаты, вошла мама, неся поднос, на котором рядом с сухим печеньем стояла глубокая чашка с бульоном.

— Я рано проснулась и за последние сутки спала около трех часов, — сказала Стефани, предприняв очередную попытку успокоить мать. — Думаю, я просто немного переутомилась.

Протянув руку, Тони приложила ладонь ко лбу дочери.

— Мне кажется, ты вся горишь.

— Это потому, что я пью горячий бульон.

— А может быть, ты беременна?

Вопрос застал Стефани врасплох. От удивления ее глаза широко раскрылись, из широко открытого рта на поднос вылилось немного бульона.

— Мама! Что за вопрос!

Мать, приподняв брови, по привычке наклонила голову к плечу.

— Беременна? — продолжала настаивать она.

— Нет, мама. Я не беременна. Подумай сама, разве лесбиянки могут беременеть?

Ей доставило удовольствие наблюдать, как щеки матери медленно зарделись.

— Я слышала, что лес… женщины, ведущие неправильный образ жизни, имеют детей каждую неделю.

Стефани поставила чашку на поднос и отодвинула его в сторону. Дотянувшись, взяла руки матери в свои. Они были маленькие, с распухшими от артрита суставами. Каждый палец руки украшало кольцо: золотые кольца на левой руке, серебряные — на правой. Это было ее единственной прихотью. Осторожно сжав пальцы матери, Стефани сказала:

— Мама, я не лесбиянка, и я не беременна. Я просто очень устала. Вот и все. А сейчас почему бы тебе ни пойти к своим детям и внукам. Позволь мне немного отдохнуть, я спущусь к вам чуть позже.

Тони Берроуз, встав с кровати, поправила одеяло.

— Я тебе верю, — наконец сказала она.

— Я очень рада.

— Тому, что ты не лес…

— Мама! — сказала Стефани и улыбнулась, заметив усмешку матери.

— Ты уверена, что я больше ничего не могу для тебя сделать?

— Да, уверена, — сказала она вслух, а про себя подумала: «только дай мне немного покоя и тишины».

— Я задерну шторы, — сказала Тони.

Комната сразу же погрузилась в темноту.

— Думаю, мне нужно было сделать это прошлой ночью, — сказала Стефани. Глядя на мать, она почувствовала себя маленькой девочкой, которая лежит в кровати и ждет, что мама, задернув шторы, подойдет к ней, чтобы пожелать хороших снов.

— Возможно.

— Я думаю, меня разбудил свет, который шел от снега. В Ирландии снега почти нет. — Она убрала поднос. — Спасибо, мама, но боюсь, что я не смогу это доесть. Меня немного тошнит.

Тони кивнула, взяла поднос и наклонилась, чтобы поцеловать дочь в лоб; Стефани с детства помнила это движение матери.

— Отдыхай, думаю, тебе будет здесь хорошо, — сказала она, а затем добавила: — Мне кажется, не стоило собирать под одной крышей сразу всех внуков.

Щелкнув, дверь закрылась; Стефани слышала, как легкие шаги матери пересекли холл, затем скрипнула третья ступенька, — это означало, что она начала спускаться вниз. Стефани осталась лежать в темноте, глядя в потолок. Как только глаза привыкли, очертания предметов, находящихся в комнате, стали проступать из темноты; тени стали глубже, и то, что несколько минут назад еще казалось таким знакомым и успокаивающим, стало чужим и немного тревожным. Ее недомогание — не что иное, как обычное нарушение суточного ритма, и ничего больше. Немного сна — и все будет в порядке.

Конечно, она не беременна. Даже сама мысль об этом показалась ей нелепой.

А если беременна?

Лежа на спине и продолжая смотреть в потолок, она попыталась произвести в уме необходимые подсчеты. Менструации у нее всегда были нерегулярными, — цикл составлял от двадцати пяти до тридцати двух дней, — в некоторые месяцы протекали достаточно тяжело. Последний раз у нее были месячные… она нахмурила брови, пытаясь припомнить.

Нет, даже думать об этом глупо.

Прозвучавший вопрос засел в голове и требовал немедленного ответа: когда у нее в последний раз была менструация? Она оставила свой женский календарь дома, в Ирландии, но кажется, это было в ноябре, в конце ноября… Или нет, раньше. Стефани наконец вспомнила, что менструация у нее закончилась до корпоративной рождественской вечеринки, которая проходила 15 ноября, в пятницу.

Это означает… это означает, что у нее задержка: дней восемь или десять.

Она медленно покачала головой. Этого не может быть. Они с Робертом всегда проявляли достаточную осторожность. Но Стефани знала, что это было неправдой. Другая, злая правда шептала ей на ухо, что они предохранялись не всегда… Когда их встречи стали происходить регулярно, Роберт предложил ей пользоваться таблетками. Она отказалась. Ее агентство только что закончило подготовку к проведению кампании, рассказывающей об огромных опасностях, которые таят в себе противозачаточные таблетки. Стефани решила, что, если она будет правильно питаться, перестанет курить и прекратит употреблять сахар, ей станет незачем вводить в свой организм вредные таблетки. Роберт начал с ней спорить, приведя в качестве веского аргумента довод о том, что огромное количество людей пользуется ими, считая абсолютно безопасными.