Аромат жасмина - Наташа Данн Страница 12

— Я ей об этом ничего не говорила.

Удивление на лице Мэдисона постепенно перешло в улыбку.

— Надеюсь, вы замолвите ей за меня доброе слово. А теперь давайте оставим бизнес в покое. Итак, — он скрестил руки на груди, — я думаю, вы должны передо мной извиниться.

— Это еще за что?

— За то, что решили, будто мой интерес к вам продиктован только заботой о моем доходе.

— Принимаю ваши слова как комплимент, но ведь это правда. И потом, вы обо мне абсолютно ничего не знаете.

— Вот и отлично. Почему бы нам не исправить это прямо сейчас?

Чувствуя, что ее снова поймали в ловушку, Андреа поднялась с дивана. Ей было откровенно не по себе. Что толку спорить с очевидным — этот джентльмен ей определенно нравился.

— Морин завтра вернется домой, и я попробую что-нибудь для вас сделать. — Она направилась к выходу.

Мэдисон был не настолько глуп, чтобы не понять, что ему указывают на дверь. Он молча последовал за Андреа, но на крыльце остановился и, повернувшись, спросил:

— Вам никогда не случалось оказаться внутри почтовой открытки?

— Что?

— Смотрите. — Он показал куда-то позади себя.

Андреа подняла глаза и увидела огромную желтую луну, висящую высоко над городом. Но что, интересно, он имел в виду?

Мэдисон заметил, как Андреа, у которой лунный свет подсвечивал волосы, образуя серебристый нимб вокруг головы, что делало ее похожей на ангела, внезапно скрестила руки и плотно прижала их к груди, словно пытаясь защититься. От кого? Скорее всего от него, непрошеного гостя. И все же, не в силах устоять против искушения, он протянул руку и, коснувшись пышных волос, убрал прядь с ее лица.

Андреа вздрогнула и отвернулась. Был бы на его месте кто-то другой, она бы и бровью не повела, но теперь ситуация заставляла ее быть настороже. Она вовсе не готова снова попасть в историю, когда ею кто-то будет управлять.

Макки неловко усмехнулся:

— У меня такое чувство, будто я вас напугал.

— А вы и в самом деле хотели это сделать?

— Ну что вы, конечно, нет! В душе я обыкновенный простодушный ковбой. — На этот раз Мэдисон почти не лукавил.

— Вот уж никогда бы не подумала.

На самом деле Андреа уже успела отметить про себя его непосредственную манеру общения. Она прекрасно помнила, как естественно он вел себя, когда они возились на полу с Кристофером.

— Видите ли, в пору моего детства всего этого еще не существовало. — Макки указал в сторону квартала небоскребов, расположенного всего в миле от дома Морин. — У нас было ранчо к западу от Финикса, в десяти милях отсюда, и тогда никто не мог сравниться со мной в искусстве бросать лассо. Вы не поверите, но я играючи заарканивал быка-первогодка. — Он прислонился к ограде веранды и надолго задумался. — Итак, если вы завтра вечером свободны, мы могли бы поехать покататься. Я покажу вам город, а если совсем честно, мне просто хочется снова вас увидеть.

Андреа подняла на него глаза и неожиданно ощутила гулкие удары сердца в своей груди. Он смотрел на нее с такой нежностью, что взгляд ее словно сам собой скользнул по его губам.

Ободренный тем, что она не отвергла сразу его предложение, Мэдисон легонько коснулся губами уголка ее рта. Андреа затаила дыхание. Оставив все размышления на потом, она откинула голову, подставляя губы для поцелуя. Все ее чувства обострились: теперь луна светила только для них, и им обоим запах жасмина щекотал ноздри. Колени Андреа подгибались, ноги отказывались поддерживать тело; однако, когда он сомкнул руки у нее за спиной, она отпрянула, словно внезапно чего-то испугавшись.

— Послушайте, вам пора уходить.

Мэдисон был слегка обескуражен столь резкой переменой в ее настроении, но он постарался скрыть свое разочарование:

— Так как насчет завтра?

— Пока не знаю.

— Но за ночь, надеюсь, вы решите этот вопрос?

— Я постараюсь.

Макки пожал ей руку, затем повернулся и медленно пошел к машине, а Андреа, вернувшись, разделась и забралась в постель. Но и после этого она еще долго не могла уснуть.

То ли из-за разницы часовых поясов между востоком, откуда она прилетела, и западом, где находилась сейчас, а может быть, и из-за треволнений вчерашнего дня Андреа, проснувшись на рассвете, так и не смогла больше уснуть. Заварив крепкий кофе, она прошла через веранду и уселась на рассохшиеся ступени крыльца, с наслаждением вдыхая прохладный утренний воздух. Высокие ирисы просовывали пурпурные головки сквозь решетку, ограждавшую веранду, а трудолюбивые пчелы, собирая нектар, перелетали с цветка на цветок.

Как Андреа ни пыталась, ей никак не удавалось выкинуть из головы вчерашний поцелуй. При иных обстоятельствах, встреться они, к примеру, у нее дома в Нью-Йорке, она могла потешить себя мыслью о том, что из их отношений получится что-то путное. Но что толку теперь придавать столько значения какому-то поцелую? Может быть, причина ее бессонницы была гораздо глубже, чем она хотела себе признаться? Правда состояла в том, что она боялась ослабить бдительность и вновь позволить кому-то растоптать ее душу. Вот почему весь последний год Андреа держала потенциальных ухажеров на порядочном расстоянии. Ты ведь не подросток, и курортный роман тебе вовсе ни к чему, повторяла она себе. К тому же она должна во всем поддерживать Моу.

Андреа поставила пустую чашку на ступеньку и встала, чтобы размять затекшие ноги. Пройдясь по веранде, отвечавшей натужным скрипом на каждый ее шаг, она облокотилась о перила и стала смотреть на город.

Солнечные лучи веером пробивались сквозь листья пальм, покачивающихся на легком ветерке, и на ум Андреа приходило сравнение с гигантскими метелками для пыли; под их равномерными взмахами четче проступали силуэты того, что при определенных условиях могло бы превратиться в нарядный, современный квартал. По сути, Мэдисон был прав: никто не выиграет от того, что проект переместят в другой район города.

Но и подругу Андреа тоже понимала: будучи единственной дочерью посла, та вечно колесила с родителями по миру, меняя города, страны, друзей. Вот почему Морин так гордилась своим детищем, своим рестораном — она словно пыталась доказать покойному отцу, что сможет наконец добиться стабильности в жизни, той стабильности, которой никогда не было у их семьи. Ирония судьбы состояла в том, что Морин использовала полученное от отца наследство для того, чтобы пустить корни, которых он так и не смог ей дать.

Андреа взглянула на часы: пора было будить Кристофера. Ее немного удивило то, как сильно ей захотелось вновь увидеть озорное лицо мальчугана. Сколько бы испытаний ни выпало на долю Моу, она все же оказалась счастливее ее: даже не выходя замуж, Моу имела то, чего Андреа, восемь лет прожившая в браке, оказалась лишена.