Золотая ловушка - Татьяна Батенева Страница 12

— Проходите, гости дорогие, — пропела Раиса.

В ее голосе Маша не уловила ни раздражения, ни насмешки, хотя мысленно готовилась к чему-то подобному. Но видно, на этот раз красавица была настроена совершенно доброжелательно.

— Проходите в дом.

Через застекленную веранду и темный коридорчик прошли в комнату. В который раз Машу резанула явная бедность обстановки: две застеленные простыми покрывалами кровати, какой-то допотопный сервант, обычный обеденный стол, на котором лежали стопки учебников, единственное украшение на стенах — старые японские календари со стрижеными узкоглазыми красотками в бикини и яркими авто. Через дверной проем видна была еще одна такая же аскетичная комната, только вместо двух односпальных кроватей в ней стояла широкая тахта, явно самодельная.

— Проходите на кухню, у нас тут попросторнее, — вела за собой Раиса.

Кухня действительно была просторной и приятно удивила. Полки, высокий буфет, круглый стол, табуреты из светлого дерева с мягкими сиденьями — явно самодельные, но были так добротно и с любовью сделаны, что выглядели вполне стильно. На столе под приборами лежали льняные салфетки с мережками, стояли тарелки с домашними соленьями, маринованными грибами, салом. У Маши даже слюнки потекли от вида стола.

— Садитесь, пожалуйста, — повела округлой рукой Раиса. — Или вы сначала снимать будете, Николай Николаич говорил, вы вроде фотографировать нас собрались? Только что тут у нас фотографировать? Нищета, вы же видите. Мебель к нам не завозят, самим привезти — никаких денег не хватит. Так и живем на ящиках или перекупаем друг у друга, когда кто уезжает.

— Ма-ам! — В комнату ворвался мальчишка лет двенадцати — белобрысый, круглоголовый, крепкий. — А Петька сказал… — осекся он, увидев посторонних. — Здрасте!

— Вот, — Раиса приобняла мальчика за плечи, — знакомьтесь, это мой младший, Сережа. А где Петя? — обратилась она к сыну.

— Да мы там у гаражей велик ремонтируем, Петька сказал, что нужны папины отвертки, можно взять? — снизил тон мальчик. — Ну можно, мам?

— Ты же знаешь, отец не любит, когда инструменты его берете, — ласково взъерошила волосы сына мать. — Ладно, возьми на веранде те, что нужно, но осторожней смотрите, а то попадет нам.

Мальчик умчался. Раиса усадила гостей за стол, подала большую миску с икрой — Маша опять подивилась, на этот раз ее количеству. Икра была посыпана крупно рубленным луком и зубчиками чеснока, полита постным маслом. Появилась на столе еще и сковорода с жареной рыбой, тарелка с дымящейся картошкой, посыпанной укропом, запотевшая бутылка водки, порезанный большими ломтями серый ноздреватый хлеб…

Берг с искренним любопытством следил за Раисой, потом попросил разрешения поработать.

— Может, сначала выпьем? — улыбнулась хозяйка.

Но сосредоточенный Берг сфотографировал стол, саму Раису, походил по дому, потом попросил проводить его к мальчикам. Оба Раисиных сына, похожие как грибки, только один побольше, второй поменьше, в окружении ватаги совсем мелких ребят мудрили над остовом велосипеда. Берг попросил разрешения поснимать и их, ребята сначала засмущались, отворачивались. Но после того, как Берг дал толковый совет по демонтажу какой-то детали, видно, прониклись доверием, и он беспрепятственно пощелкал фотоаппаратом и даже дал им по глядеть на экранчике, что получилось. Раиса все это время стояла чуть поодаль у забора и внимательно наблюдала не столько за гостем, сколько за детьми, поняла Маша. Глаза ее улыбались, и было видно, что она обожает своих мальчишек и гордится тем, какие они крепкие, здоровые, дружные…

«Вот, — мелькнула у Маши мысль, — люди рвутся отсюда за каким-то мифическим счастьем. А оказывается, можно быть счастливой и тут, на краю земли. Здоровые дети, надежный муж, простая и понятная работа с живой природой — ни нервотрепки, ни трагедий, ни гонки за успехом… Может быть, я и ошиблась, отказалась от чего-то более важного, чем профессиональный успех и столичная жизнь, которая отсюда, издалека, кажется такой суетной, мелочной…»

— Счастливые вы, через несколько дней в Москве будете, — вдруг прервала ее невеселые мысли Раиса. — А я в Москве и Ленинграде уже восемь лет не была. Наверное, все изменилось, да? Так иногда хочется в театр, я оперу люблю ужасно!

— А в Южный не летаете? — Маша сама поймала себя на неискренней интонации, но отступать было поздно. — Там ведь сейчас самый сезон приезжих — и театры, и оркестры…

— Ну да, и у нас, когда путина лососевая идет, тоже приезжих, как в Сочи летом, — иронично прищурилась Раиса, не замечая, что Маша от этих слов напряглась. — Зато зимой как в пустыне. В позапрошлом году прилетели как-то артисты областной филармонии, так застряли на три недели из-за пурги. Каждый вечер в клубе «музыкальную гостиную» собирали от тоски. Вот уж мы романсов наслушались, правда, певица плохая была, да и гитаристы не очень, но мы и тому рады были, — засмеялась Раиса низким, грудным смехом.

— А вы ведь, наверное, и сами поете, — с опозданием догадалась Маша.

— «Ты все пела? это дело», — махнула красивой рукой Раиса. — Был у нас раньше вокальный ансамбль в клубе, а потом руководительница уехала, и все. Пойдемте к столу, соловья баснями не кормят.

Берг с явным сожалением оставил ребят, аккуратно зачехлил камеры. Учтиво пропустил дам на крылечко. Раиса снова засмеялась.

— Ну вот, картошка совсем остыла, сейчас на сковороде разогрею, — пропела она, когда они вернулись в дом. — Ешьте, ешьте, вот рыбки пока покушайте, икры…

— Рая, а кто вам кухню такую замечательную сделал? — не удержалась Маша. — Говорите, мебельщиков у вас тут нет?

— Кухню-то? — переспросила Раиса, не поворачиваясь от плиты. — Муж делал сам, он у меня на все руки…

Показалось Маше или нет, что спина ее напряглась, а голос прозвучал слишком ровно, без выражения. Берг с удовольствием уплетал жареную рыбу и вообще, судя по всему, чувствовал себя преотлично. Маша попробовала икры с луком и чесноком и неожиданно поняла, что так тоже вкусно.

Наконец Раиса села за стол, разлила водку в простые граненые стопки:

— Ну, за знакомство! — и лихо опрокинула свою.

Берг внимательно смотрел на нее, потом перевел взгляд на Машу, приветственно поднял стопку.

— Хорошо вам, — вдруг с грустью сказала Раиса. — Жизнь такая интересная, сегодня — здесь, завтра — там. А мы тут как пришитые. Так хочется домой.

— А где ваш дом? — опрометчиво спросила Маша и тут же пожалела: глаза Раисы заблестели еле сдерживаемыми слезами.

— Теперь считаю, что тут, — с трудом сказала она. — Родом я из Литвы, училась в Ленинграде, там же замуж вышла. Мужа сюда послали работать, и вот уже двенадцать лет тут. А в Литве никого моих не осталось, как отец умер, все переехали в Белоруссию, в Витебск — там тоже не дом, сестра с мужем живут и мама. Так и остались мы бездомные, перекати-поле…

— Ну а почему тут не дом? — Голос Маши снова прозвучал неискренне, она и сама знала, что тут, на Курилах, никто не считает себя постоянным жителем, все надеются переехать на материк, если повезет. Но отступать было поздно. — Раз уж вы тут двенадцать лет выдержали…