Рубиновое кольцо - Элизабет Лоуэлл Страница 12

Иванов кивнул как человек, привыкший к ожиданию. В то время как Фейт пошла к сейфу, Иванов стал рассматривать содержимое витрины. Впечатление, которое произвели на него дизайнерские идеи Фейт, не отразилось на его лице.

Рей наблюдал за клиентом, когда дверь сейфа беззвучно открылась. Казалось, того совершенно не волновало то, что происходило в магазине.

Рей незаметно поменял положение, когда Фейт стала выкладывать коробочки на одну из стеклянных витрин. Он был рад, что какие-то указания по безопасности застряли в упрямой голове Фейт: она стояла по другую сторону витрины от неизвестного клиента. Хотя, возможно, ей просто не нравился запах табака, который въелся в одежду этого мужчины.

Слегка подвинувшись, Рей занял такую позицию, с которой легко мог оказаться между Фейт и ее клиентом в одну секунду. Не то чтобы он ожидал чего-то. Просто он должен быть готовым ко всему.

Иванов, конечно, замечал каждое движение охранника. К счастью, у него были деньги. Тарасов сказал, что он не хочет никаких инцидентов, никакой огласки, никакого намека на то, что рубин вообще когда-нибудь покидал пределы Эрмитажа, поэтому Иванов должен был купить его за любую цену. Он знал цену неудачи: ему вовсе не хотелось оказаться под невским льдом и навсегда исчезнуть с талыми водами.

– У меня только три гравированных старинных рубина, – сказала Фейт. – Довольно редкие. Большинство гравированных рубинов моголы и персы сейчас искусственно выращивают, но все-таки они отдают предпочтение изумрудам: во-первых, их цвет для них священный, а во-вторых, изумруд более мягкий камень – гравировать легче. Нет ничего тверже рубина, только алмаз. Сейчас современные машины, конечное могут сделать резьбу на любом камне. Немцы особенно в этом преуспели.

Иванов вежливо слушал, но не спускал глаз с коробки, которую открывала Фейт. Он жаждал увидеть «Сердце полуночи», и узнать, что камень рядом.

Заметив, как он напрягся, Фейт едва удержалась от улыбки: коллекционер есть коллекционер, он всегда горит желанием заполучить что-то новое. Она могла бы держать пари, что ладони под дорогими кожаными перчатками взмокли. Что бы он ни говорил, думала Фейт, он покупает камень не для матери. Он покупает его себе.

Он не первый клиент, который использует такой сентиментальный прием, вроде годовщины свадьбы или дня рождения. Что ж, по крайней мере Иванов ничего не говорит об умирающей невесте, как поступил один потенциальный покупатель в надежде на снижение цены. Тот искренно клялся, что продаст его Фейт обратно, как только его бедная невеста умрет. Что поделать, если люди думают, что белокурые волосы дурно влияют на мозги женщин и все блондинки глуповаты.

Несколько рисуясь, Фейт открыла крышку.

Взглянув на содержимое коробки, Иванов понял, что поиски не закончены: рубин, лежащий на бронзового цвета бархате, был около шести каратов. Этот драгоценный камень был удлиненной формы, с грубо отшлифованными гранями. Гравировка была на одной только части и просматривалась через другую.

– Это цитата из Корана, которая… – начала Фейт.

– Нет, – прервал ее Иванов не церемонясь. – Это не то. Он слишком мал. Слишком бледен. Вы понимаете? Мне нужен самый прекрасный камень.

Без слов Фейт накрыла коробку крышкой и отодвинула ее. Какой-то безвестный, давно покинувший этот мир ремесленник трудился долгие месяцы, чтобы на этом камне выгравировать священный стих, который можно прочесть только через лупу, но это, казалось, не произвело никакого впечатления на нетерпеливого мистера Иванова.

Она взяла вторую коробку. Если шесть каратов слишком малы для него, – сомневалась она, – скорее всего и семь с четвертью его не устроят, но ничего нельзя знать заранее. Цвет второго рубина был, конечно, лучше. Не такой, правда, как у камней Монтегю.

– Этот камень…

– Слишком мал, – заявил он. – Я же сказал вам: самый, самый прекрасный. Прошу вас, не будем тратить время попусту.

Она закрыла коробку, отодвигая еще один отвергнутый камень. Видимо, у Иванова есть деньги, подумала Фейт, Следующий камень, который она хотела ему предложить, был в девять каратов, хорошего цвета, с мелкими природными изъянами. Он обойдется ему в семьдесят пять тысяч долларов. Надпись на нем была тоже из Корана, из другого, правда, стиха: пожелание рая благочестивому и вечной нищеты неверующему.

Иванов увидел арабские письмена и молча отверг камень.

– Этот рубин девять и одна десятая карата, – удивившись, сказала Фейт.

– Нет. И этот мал. Что у вас есть еще?

Фейт закрыла коробку, положила ее на остальные и посмотрела на слишком привередливого мистера Иванова:

– Сожалею. Это все рубины, которые у меня есть. Если вы хотите взглянуть на другие драгоценные камни…

– Мне говорили, что у вас есть исключительной красоты камни, – прервал он ее резко.

– Нет. – Хотя Фейт привыкла к тому. что ее прерывают, на сей раз это ее возмутило.

– Я был уверен, что у вас есть такой камень, который мне нужен. Вы его недавно продали?

– Гравированный рубин?

Он быстро кивнул:

– Ну конечно. Именно его я и ищу. Прекрасный, большой, гравированный рубин. Я разве вам не сказал?

Рей слегка приподнялся. Ему действительно было жаль, что он должен вилять хвостом перед этим типом. Стоило бы научить его хорошим манерам.

– Уже больше года я не продавала гравированных рубинов, – сказала Фейт. – Нет особого спроса на такие камни.

Иванов впервые посмотрел на сейф.

– Это точно все, что у вас есть?

– Да.

Он не потрудился сделать вид, что поверил.

– Пожалуйста, поймите меня. Я могу хорошо вам заплатить, очень хорошо. Мне очень нужен этот камень.

– Я понимаю, но постарайтесь описать рубин, который вы хотите приобрести. Возможно, я могла бы найти для вас такой. У меня большие связи среди коллекционеров и покупателей редких драгоценностей.

– Самый прекрасный на свете цвет, – сказал он. – Такой цвет еще называют «голубиная кровь».

Фейт кивнула.

– Безупречный или почти, – продолжал Иванов. Она снова кивнула и начала высчитывать стоимость за карат. Даже если она будет посредником в сделке, ее комиссионные будут очень хороши.

– Надпись – могольская, – описывал камень Иванов. Ее брови поднялись.

– Ваша мама весьма требовательна.

Иванов продолжал:

– Двадцать каратов.

Фейт присвистнула.

– Это, должно быть, самый совершенный камень. И очень, очень дорогой. Учитывая размер, цвет и чистоту, он стоил бы вам по крайней мере десять тысяч долларов – за карат или даже вдвое больше.

Улыбку клиента можно было назвать скорее хищной, чем теплой.

– Как я вам уже сказал, я могу заплатить вам за такой камень. Теперь выньте его из сейфа, мисс Донован, и мы сможем поговорить о цене. Незачем продолжать осторожничать. Мы ведь понимаем друг друга?