Я выбираю его! - Паула Роу Страница 12

Его возбуждение усилилось, когда он с горечью рассмеялся про себя: «Да, кое-что произошло». Глубоко вздохнув, он заставил себя улыбнуться:

— Я заказал ужин в номер.

Она моргнула, затем собрала с пола разбросанную одежду:

— Спасибо, но это не обязательно.

— Я подумал, мы сможем обсудить кампанию за ужином. — Увидев, что она медлит, он снова улыбнулся. — Ты должна поесть.

Несколько секунд Хелен молчала, потом кивнула:

— Я только оденусь.

Хелен отвернулась, силясь не вбежать в ванную комнату и не захлопнуть со стуком дверь. «Деловые отношения. Помни об этом».

Энергично вытерев волосы, она завязала их в хвост, быстро надела нижнее белье, затем розовые брюки из мягкого кашемира и простую черную футболку. Торопливо проверив крепко спящую Беллу и пару раз глубоко вздохнув, Хелен наконец вышла в гостиную.

При виде Алекса у нее перехватило дыхание. Даже стоя к ней спиной, он привлекал внимание. Высокий, мускулистый… Рядом с ним она всегда чувствовала себя хрупкой женщиной, несмотря на свой высокий рост.

Однажды Хелен услышала, как Карлос назвал Алекса ловким и надменным, но она слишком хорошо знала, что это вовсе не надменность, а сила и уверенность.

Она напряглась всем телом, чувствуя возбуждение. Она помнила ощущения, которые испытывала, прикасаясь к его мускулистой груди, рельефным бицепсам, разгоряченной и гладкой коже.

Пока, Хелен предавалась чувственным воспоминаниям, Алекс перетасовал газетные вырезки, которые она оставила на столе. Мгновение спустя она увидела выражение его лица и шагнула назад.

Каждый мускул и каждая линия на его лице являли собой такое явное страдание, что у нее сдавило горло. Ситуация влияла на Алекса сильнее, чем он признавал. Он бросил вырезки обратно на стол и тихо выругался.

У нее сочувственно сжалось сердце.

— Сверхъестественный парадокс, верно? — тихо сказала она.

Он повернулся, положил руку на стопку газетных вырезок:

— Что? Когда тебя изводит пресса?

— Когда люди считают, что ты избежал наказания за убийство, но тебя постоянно преследуют новостями, касающимися твоей исключительной истории.

— Ты к этому привыкла.

— А ты не привык. — Она подошла к столу и положила вырезки в папку. Все ее тело словно покалывало под его пристальным взглядом. — Никто не может привыкнуть.

— И ты знаешь, каково мне?

Она резко вздернула подбородок, увидев едва заметную насмешку и раздражение в его взгляде. Но что-то заставило ее уступить ему.

— Я была в такой же ситуации, Алекс. Возможно, скандал был не таким серьезным, мне было всего пятнадцать лет, но я помню каждую унизительную деталь. — Она уперлась руками в бока, выпрямив спину. — Испанская пресса неделями писала: «Габриэла, необузданная двенадцатилетняя дочь-наркоманка сенатора Хуана Валеро». Газетчики сопровождали нас в школу, подкупали наших друзей, чтобы взять эксклюзивное интервью. Один даже вломился в наш летний дом. Мы не могли нормально жить, не могли вздохнуть, чтобы это не стало достоянием общественности. И тогда мы переехали в Австралию. — Она помолчала, чтобы перевести дыхание, ее лицо горело. — Поэтому не говори мне, что я не знаю, каково тебе. Я с этим жила.

Алекс изумленно уставился на нее.

— Разве Габриэла тебе не рассказывала об этом? — спросила Хелен.

— Нет. Она просто сказала, что вашего отца назначили послом в испанское посольство.

— Он охотился за этим назначением, к ужасу моей матери. Она считает Австралию болотом с низкой культурой. Мой отец потратил много времени и денег, не говоря уже о взятках, чтобы о прошлом было наверняка забыто.

— Так вот почему… — Увидев ее изогнутую бровь, он прибавил: — Ты миротворец и всегда им была.

Она пожала плечами, опуская глаза:

— Разве?

— Да. Я никогда не видел, чтобы ты намеренно начинала ссору.

— О, несколько раз начинала, — сухо ответила она.

— Не на людях. И я полагал, поэтому ты специалист по связям с общественностью. Вот почему ты так преуспела в этом деле! Умеешь сохранять спокойствие перед лицом общественного безумия.

— Алекс, мне нужно тебя спросить…

— М-м-м?

Хелен сглотнула, заметив знакомое — откровенно провокационное — выражение его лица. Она тут же предалась чувственным воспоминаниям, трепеща от предвкушения…

В дверь позвонили, и Хелен вздрогнула. Заметив это, Алекс усмехнулся. Бросив на него свирепый взгляд, она отправилась к двери, не понимая, отчего у нее засосало под ложечкой — от облегчения или раздражения? Но обе эмоции ей не нравились.

Вошел официант и начал накрывать на стол. К тому моменту, когда он ушел, напряжения между Алексом и Хелен уже не было.

Алекс заказал большую тарелку различных даров моря: зажаренных на вертеле кальмаров, рыбу в пиве и гребешки в панировочных сухарях. Был также свежеприготовленный салат с тремя различными соусами. На столе Хелен заметила блюдо с картофелем фри, соус, морскую соль.

Алекс внимательно посмотрел на Хелен:

— Одобряешь?

— Ты знаешь, что одобряю.

Дары моря и жареная картошка были ее любимой едой, он знал об этом.

Хелен неохотно улыбнулась: «Алекс предлагает перемирие?»

Несмотря на заявление Алекса о том, что им нужно поговорить о делах, они молча наполнили свои тарелки.

— Восхитительно!

Хелен смаковала нежный вкус кальмара.

Алекс улыбнулся, жуя:

— Все похвалы адресуются Франко. Я лишь переманил его из ресторана «Айсберг» в Сиднее. Попробуй картофель с соусом.

Хелен подцепила вилкой золотистый ломтик, покорно макая его в белый сливочный соус. Ощутив на языке бесподобный вкус, она одобрительно простонала. Алекс широко улыбался, явно довольный. Хелен снова почувствовала к нему желание, настолько сильное, что испугалась.

— Я тебе говорил, — тихо произнес он, отправляя в рот очередную порцию еды, медленно жуя и не сводя с Хелен взгляда.

Этот всезнающий взгляд отмечал каждое ее движение, начиная от неуверенного вдоха и заканчивая неторопливым выдохом. Все было настолько знакомо, что в его глазах едва не появилась многообещающая вспышка, будто прошедших месяцев не существовало, и он снова принадлежит ей.

Хелен казалось, будто у нее поднялась температура, а воздух стал настолько густым, что ей с трудом удалось откашляться:

— У меня несколько идей по поводу твоей кампании.

В его глазах появилось едва заметное удивление.

— Ты торопишься.

— Для этого ты меня нанял.